— Ну, а как сложатся теперь ваши дела?
Лицо Гельмута выразило легкое замешательство.
— На моей судьбе это не отразится. Контракт продлен еще на год.
Предыдущий контракт Гельмута, помнится, был шестимесячным.
— Дальнейшие археологические изыскания? — спросил я.
Вопрос был не очень тактичным.
— Да. Должен сказать вам, я долго думал, прежде чем согласиться. Пришлось принять в расчет различные обстоятельства.
Лиза пришла на выручку Гельмуту.
— Вы ведь знаете, мой муж был против того, чтобы оставаться здесь на службе, но, поразмыслив хорошенько, мы решили потерпеть еще год; это даст нам материальную независимость; а тогда мы спокойно выберем что-нибудь другое. Так, наверное, приходится подчас поступать писателям и другим деятелям искусства — время от времени брать халтуру, чтобы обеспечить себя материально для настоящей работы.
— Конечно, — сказал я, — было бы глупо отказываться от такого предложения.
Я тщательно старался придумать новую тему для разговора.
Первый «скаймастер» взревел и, задрав хвостовую часть, ринулся вперед. На мгновение он как бы растаял в колеблющемся воздухе, потом уверенно набрал высоту и взял курс на вулкан.
— Ну, а как с вашей финка? — весело спросила Лиза. — Что-нибудь надумали?
— Ровным счетом ничего, — сказал я. Я хотел добавить, что чуть было не решил продать свою плантацию «Юниверсал Коффи Компани», но промолчал. Что-то непристойное было в таком решении. — Просто не знаю, что делать.
Не могу ли я предложить вам прелестную небольшую финка? Плантация на ходу. При умелом управлении — верный доход обеспечен.
— Перенесите ее в Канаду, и мы согласны.
— В Канаде и я согласен. Нет, сейчас мы хотим только одного: на несколько месяцев уехать отсюда и немножко подумать, что нам делать дальше. Управляющий пять лет обходился без меня, пусть потерпит еще.
— Но вы ведь еще сами не знаете, куда едете.
— Пока не имеем представления, но узнаем, как только повидаемся в Гватемала-Сити с одним загадочным господином по имени Кранц.
— В пределах Латинской Америки? — спросил Гельмут.
— К сожалению, да, — сказал я виновато — Но без индейской проблемы.
— И на том спасибо.
— Мы будем вместе… — сказала Грета, и по тону ее голоса они должны были понять, что перед лицом этого факта все остальное не имеет никакого значения.
Через несколько минут хрипящий громкоговоритель объявил о посадке на наш самолет.
Обменявшись рукопожатиями и беглыми улыбками, условившись писать и увидеться снова, мы пошли к поджидавшей нас «дакоте». Самолет, подскакивая, пробежал до конца травяной взлетной дорожки, потом, накренившись вперед и дыша пламенем из выхлопных труб, ринулся к краю крохотного поля и в последний момент, когда земля уже валилась на нас, словно по волшебству, взмыл кверху. Мы перевели дыхание, но «дакота», едва миновав торчащие острые скалы, нырнула вниз, и городские купола и башни вдруг оказались под самым брюхом самолета. Грета изо всех сил сжала мне руку. Казалось, мы вот-вот заденем за крыши. На самом деле мы летели на большой высоте; стаи городских голубей казались бессчетными белыми точками на стеклянной перегородке, лежавшей между нами и землей.
Обойдя понизу воздушную яму, самолет вошел в вираж и стал, кружась, набирать высоту на подходе к горной цепи. Линия горизонта, медленно вращаясь, ушла вниз, вулканы и бегущие над ними облака возникали перед нами снова и снова, с каждым разом уменьшаясь в размерах. Потом земля подскочила кверху, стала наваливаться на нас, пока не закрыла все окошко, и мы снова увидели Гвадалупу — словно в перевернутый телескоп: она лежала как аккуратно выточенная, сверкающая, драгоценная безделушка, затерянная среди камней.
Внизу распростерлась знакомая, но почти неузнаваемая с такой высоты земля. Гора Тамансун походила на сплющенную грудь старой женщины; там, где полагалось быть соску, виднелась неясной формы впадина. Озеро Теньючин было всего только узкой лужицей расплеснутой нефти. Развалины Утитлана на выемке взрытой бульдозерами земли искрились, как горный хрусталь. Еще дальше, уходя в мшистые просторы джунглей, виднелся элиотовский городок, — белый улей с множеством крохотных ячеек, выстроенный, казалось, какими-то сообщно живущими насекомыми. Под рокот моторов мы продолжали набирать высоту, пока земная поверхность не потеряла своих очертаний и цветовых различий, и когда солнце осветило горные вершины, плато и нагорье, почти вся земля была ровного желтого цвета. Тени под сплющенной горой и ущелья остались пурпурно-синими.