Нет, не напрасно один из вулканологов как-то сказал: «Было бы место для лагеря — извержение мы и спровоцировать можем».
Привязка палаточных сооружений к местному рельефу была сделана настолько блестяще, что это даже вызвало настороженность Геннадия:
— Черти, сколько же вы на это времени убили?
Как ни странно, его успокоило то, что архитектурной и строительной фантазии наших предшественников хватило всего на два объекта. Остальные — большая жилая палатка, продуктовая (она же — для связи, в ней посреди мешков, ящиков и картонных коробок стояла рация) и палатка временной сейсмической станции были распяты кое-как, готовые при первом дуновении охотоморца лечь на землю. Их мы потом перетянули, благоустроили внутри.
Но два сооружения оставались славным напоминанием о первопроходцах Алаида.
Под козырьками разрушенного конуса волнами вымыло глубокий грот. В него были поставлены четыре железные бочки — опора для настила из досок. На этом возвышении с приставной лесенкой по-чаячьи разбросила крылья белая палатка. Ее мы заметили еще на подходе к заливу — так чисто она вкрапливалась в темное обнажение пепла.
Остановившись напротив грота, Костя, на правах лица, облеченного комендантскими полномочиями, объявил:
— Палатка начальника и его ближайшего окружения.
В ближайшее окружение он, помимо себя, включил Нину. Нам — Цюрупе, Якунину, мне и Саше Кречетову, которого я пока не видел, отводилось место в «общежитии».
Вторая достопримечательность лагеря — кухня. Сначала это была хорошо выровненная открытая площадка с длинным самодельным столом и такими же длинными скамьями, железной печью, установленной в стороне от кострища, и зеленым, сбитым из толстых досок ларем.
— Кухня, — рассказывал Костя, приглашая к осмотру этой святыни, — была приличной. Только не обеспечивался санитарный минимум: всякую еду употребляли с пеплом. Тогда сделали крышу.
Крыша — многометровый тент, натянутый скосом от травянистого склона к галечнику прибойной полосы. В центре кухни вкопан столб, приподнимавший середину тента на высоту, недоступную пламени костра. А для того чтобы снаружи подпора не выглядела горбом, от ее макушки к склону и галечнику натянули веревку. Крыша получилась на четыре ската. И дождь на верху не накапливался, и ветер с моря не задувал.
Успев побывать в нашем «общежитии», а теперь оказавшись под высокой, упруго покачивавшейся крышей, где пахло незастойным дымком и, отдыхая от работы, сам по себе копошился огонек костра, я почувствовал: эта кухня — самый уютный уголок на Алаиде и на всем белом свете.
Под кухонным тентом мы провели остаток дня. Пока Нина готовила поздний обед, Костя рассказывал о состоянии прорыва.
К нашему приезду взрывная деятельность вулкана закончилась. Он полностью переключился на излияние лавы. На внешней стороне молодого конуса появились две бокки (лавовые жерла). Одна наполнена жидкой лавой. Лава кипит, пускает фонтаны. Из другой бокки вышел небольшой поток — мизерный, если сравнивать его с главным потоком.
Последние сильные взрывы отмечались с двенадцатого по четырнадцатое июля. Выбросило много бомб. Некоторые упали в полутора километрах от конуса.
— Как думаешь, — спросил Геннадий, — сколько он еще продержится?
— Думаю, с месяц. Возможно, полтора.
— Быстро его скрутило. Я рассчитывал, протянет не меньше, чем Такетоми.
Пришел Саша Кречетов из «хозяйства Токарева». Он был наверху — так коротко в лагере говорят о хождении к прорыву. Саша появился неслышно, и если бы не Питкин, бранчливо и с опозданием выскочивший ему навстречу из-под ног Авдейки, никто бы не заметил прибавления к обществу. Худой, высокий юноша держал на голове тучу кудрявых черных волос. Он не был гривастым и дома, наверное, бился над тем, чтобы притушить угольный пламень. На острове, где Саша доживал четвертую неделю, сделать это было невозможно.
Студент Камчатского пединститута, он, пользуясь каникулами, нанялся обслуживать установленную в районе извержения сейсмическую станцию. Обязанность была несложная: менять и проявлять ленточки сейсмографа. По отношению к экспедиции станция имела полную автономию. Другие материалы, собранные на прорыве, будут обрабатываться во многих лабораториях института. Записи сейсмографа предназначались только Лаборатории прогноза и механизма извержений.
На обед Нина сварила полное ведро чего-то густого, состоявшего из гречки, говяжьей тушенки и кусочков привезенной нами свежей баранины. Суп — не суп, гуляш — не гуляш.