Мы спустились к бровке потока. Между крайними глыбами жарко светила трещина.
— Ну, что? — спросил Костя. — Перешагнем? Один шаг и — прощай, робость.
— Смельчак ты, Костя.
— Совершенно справедливо, хотя начальник другого мнения. Он примерно так говорит: сам Костя шею не сломает, а которые с ним, те могут. Наговаривает начальник.
Костя улыбался, понимая, что я догадываюсь: раз «наговаривает», значит, что-то такое было.
Кратер накалялся гулом, по стене лавопада сваливались красные, прихваченные тусклинкой огромные комья.
— Ты вот, Костя, застал кульминацию извержения. Скажи честно: были трудные моменты?
— Скажу, только почему честно?
— Ваши не любят таких вопросов.
— Верно. Чтобы потом не раскрашивали. Но вот без прибавлений. Тяжелей всего было постоянное нервное напряжение. В любой момент ждешь взрыва, сильнее того, который наблюдаешь. Обстановка непрерывно меняется, приходится немедленно решать, как быть: фотографировать, отбегать, отпрыгивать, ложиться за камень?.. Чувство, наверно, такое же, как у сапера на минном поле. Оно не покидало и ночью.
Геннадий с Ниной поджидали нас на вершине конуса. Туда поднималась хорошо натоптанная тропа. Мы по ней не пошли. Костя повел напрямую. Подъем оказался легким. Мелкий шлак лежал сравнительно плотно. Но все равно — каждый шаг вызывал осыпь. Сквозь резину я скоро почувствовал исходящий от конуса жар. Расковыряв рукой шлак, я обжег пальцы, еще не «остывшие» после форсирования дымного вала. Под верхним слоем, на глубине нескольких сантиметров, конус был раскаленным.
— Какая здесь температура?
— Градусов шестьсот.
Впервые в жизни я видел перед собой живой кратер. Внутри его черные стены были изукрашены многоцветными подтеками. Яркость желтых, оранжевых и зеленых красок не затмевали даже густые клубы газов, поднимавшихся от потока и раскаленных стен самого кратера. Мелкие пестрые пятна были во множестве рассыпаны и по внешней кромке, у нас под ногами.
— Что это за пятна? — спросил я у Кости.
— А это — возгончики. То есть, строго говоря, возгоны. Можешь лизнуть, они кисленькие. Только тут же надо сплюнуть.
— А если не сплевывать?
— Ничего страшного. Появится язвочка на языке.
Наспех записываю пояснения Кости о природе возгонов. Пары хлористого водорода и серная кислота, взаимодействуя с породами, извлекают из них металлы. Получаются смеси хлоридов и сульфатов, калия, магния, алюминия и железа. Из-за этого такая пестрота возгонов. Все зависит от того, что с чем смешивается.
— Вот это желтое пятнышко, — говорит Костя, — в основном, хлориды железа.
Кратер ведет себя сравнительно спокойно. Все его силы сосредоточены на том, чтобы бесперебойно подавать на поверхность лаву. Она выходит разом из двух жерл, которые «сидят» на одной трещине. Мне представилось, будто где-то глубоко внутри запущены две одинаково мощные домны, которые без устали льют горячий металл, и он, выходя на поверхность, затвердевает, ломается на куски и скатывается на транспортер, медленно двигающийся к воротам. А там, за воротами, транспортер сбрасывает все еще раскаленные куски в воронку.
На внутренней стене кратера шумно дымили две небольшие воронки.
— Та, что справа, — Костя вытянул руку и для большей убедительности помахал кистью, — эта вороночка была с маленьким конусом. Во время одной продувочки конус разлетелся.
Оказывается, вулканы могут разветвляться, точно кораллы. На одном конусе вырастает второй, на втором — третий. Не все они долговечны, но некоторые остаются навсегда.
— Теперь пойдем к лавовому озеру.
По кромке кратера Костя повел нас на противоположную сторону конуса. Там, на внешней его стенке, метрами двадцатью ниже вершины были две бокки. Одна над другой. Из нижней совсем недавно изливался поток. При всей своей внушительности он был много слабее главного, выходившего через ворота.
Спустившись к подножью конуса, поток разделился на четыре ветви, одна из которых сползла в такую же взрывную воронку, как та, в которой сопровождаемые Костей Николай и я зарабатывали нимбы для своих теней. Четырехпалый поток был неподвижным. Бокка, из которой он вышел, иссякла и теперь была забита глыбами последних порций лавы. В центре верхней лавовой бокки виднелся провал.
— Где твое озеро? — спросил Геннадий. Костя показал на верхнюю бокку:
— Три дня назад в ней кипела жидкая лава. Иногда побрызгивало. Очень это было красиво.