Рассматривая зубчатые линии, я шутливо спросил:
— Так что же мы сегодня записали?
Саня застеснялся, спрятал подбородок в отвороты штормовки.
— Это вам Павел Иванович скажет. Расшифровку он будет делать.
Мы вместе пообедали, и Саня исчез — незаметно, как дымок, встречавший меня у входа на кухню. До связи оставалось четыре с половиной часа. Вымыв посуду и разбудив для компании запепелевший костер, я стал припоминать то, что мне было известно о «хозяйстве Токарева» — Лаборатории прогноза и механизма извержений (ПИМИ), под автономным флагом которой действовала на Алаиде временная сейсмостанция.
С заведующим лабораторией, кандидатом физико-математических наук Павлом Ивановичем Токаревым меня свел почти что пожарный случай.
В центральной ведомственной газете появилась заметка, перепугавшая многих жителей Петропавловска, и, особенно, Усть-Камчатска. Было отчего испугаться. Сообщив, что сахалинские ученые разрабатывают метод предсказания землетрясений и волн цунами, автор заметки попутно набросал картину стихийных невзгод, якобы грозивших Курильским островам и тихоокеанскому побережью Камчатки.
Люди легковерны. А тут не слухи, во всесоюзной газете — черным по белому: «Внимание! Ожидается цунами. Землетрясение под океаном. Волна несется, как самолет…»
Нервозность подогревалась свежестью воспоминания о ноябрьском землетрясении 1971 года.
По заданию редактора я поехал в Институт вулканологии.
В кабинете Павла Ивановича прежде всего успокоился сам, — тоже помнил ноябрь семьдесят первого! — а потом подробно записал мнение моего неторопливого собеседника: ближайшие годы сулили не повышение, а как раз обратное — значительный спад сейсмической активности. Аргументы Токарева не бросали тени на работу сахалинцев. Паника возникла оттого, что предположение ученых, нуждавшееся в многолетней проверке, репортер выдал за обоснованное предсказание.
Огромность расстояния между предположением и обоснованным предсказанием Токарев познал на опыте прогнозирования вулканических извержений.
Вряд ли кто станет спрашивать: «Кому это надо — предсказывать извержения?» Обезопасить людей от губительных последствий внезапных взрывов — проблема мирового характера. «Мы живем, смеясь и плача, на вершинах капризных вулканов, которые могут начать извергаться в любой момент», — писала недавно японская газета «Асахи». «Помпеями XX века» назвали журналисты город Вестманнаэйяр на исландском острове Хеймаэй. Семь тысяч лет казался мертвым расположенный на этом острове вулкан Хельгафелль, но что-то необъяснимое воскресило в нем доисторическую жизнь, и это едва не стоило жизни единственному на острове поселению. В трехстах метрах от городской черты образовался новый кратер, излился расплавленный поток. К счастью, трагедии Помпеи в полном смысле не повторилось. Людей (на острове их было пять с половиной тысяч) вывезли на самолетах и кораблях.
В Институте вулканологии я видел предоставленный посольством Исландии фильм, в красках запечатлевший события на Хеймаэй. Черное было черным, огненное полыхало неумолимой яркостью. Острия крыш, словно гробы под лопатой могильщика, быстро исчезали под шлаковыми набросами. Дома городской окраины, как только к ним подкатывались первые куски лавы, вспыхивали, точно береста. Пламя возникало легко, как бы заранее вздутое и всего лишь наброшенное на беззащитные стены.
Впервые в истории вулканических извержений на острове Хеймаэй попытались погасить глыбовый огонь брандспойтами. Донкихоты в касках пожарных заставили поток изменить направление.
На Камчатке, с ее относительно небольшим населением, города и села держатся вдали от вулканов. Двадцать пять — тридцать километров — ближе не бывает, хотя в ясную погоду кажется, будто вулканы совсем рядом. Насколько известно, под извержениями камчатских вулканов не погиб ни один человек, если не считать двух камчадалов, которые, как писал двести лет назад капитан Тимофей Шмалев, «по случаю за промыслом баранов» оказались рядом с бурлящим кратером Ключевской сопки и были смыты грязевым потоком.