На станции царило волнение, люди возбуждённо переговаривались, собравшись в кучки. В обрывках фраз звучала растерянность:
– …никто не знает, и старейшины молчат.
– …очередная его шуточка?
– …никогда прежде такого…
Мисс Комик нахмурилась, лишившись вдруг своей жизнерадостной уверенности.
– Что-то случилось? – спросила Морриган.
– Да нет вроде… просто всё как-то не так празднично, как бывает в первый день занятий. Обычно Паксимус уже ждёт…
– Как дела, Марина? – Из двери поезда 917 выглянул молодой человек. Соскочил на платформу и подошёл ближе: – Слыхал, тебя назначили кондуктором? Поздравляю!
– Салют, Тоби! – рассеянно бросила мисс Комик. – Что происходит, не в курсе? Где Везунчик?
Тоби сразу помрачнел.
– Никто не знает. Этой ночью он исчез.
– Не может быть! – вытаращила глаза кондуктор. Морриган вспомнился почти такой же разговор Юпитера с его приятелем-ангелом об исчезновении Кассиэля. – За двадцать пять лет Везунчик ни разу не пропустил обзорного тура!
Ещё одно исчезновение… В груди у Морриган змеиными кольцами шевельнулся старый, хорошо знакомый ужас. Где-то что-то пошло вразнос, и она опять во всём виновата.
«Хватит! – Она сжала зубы и тряхнула головой, отгоняя страшные мысли. – При чём тут она? Нет никакого проклятия, нет, и всё!»
Сейчас бы пообщаться с Юпитером, хотя бы записками…
Мисс Комик уныло повесила голову, окидывая взглядом платформу:
– Кто же тогда проведёт экскурсию?
– Ну… – Тоби скривился. Сообщать самое неприятное ему явно не хотелось.
Выйдя со станции во главе группы, мисс Комик кивнула на широкую прямую тропу, ведущую через лес. Вдали гордо возвышался Праудфут-Хаус.
– Только никуда не сворачивайте, – предупредила она, – а главное, ни в коем случае не заходите в Стонущий лес!
– Там опасно, да? – настороженно прищурился Фрэнсис, вглядываясь в чащу.
– Да нет, просто неприятно, – понизила голос кондуктор, словно боялась, что деревья подслушают. – Если начнут ныть, их уже не остановишь, так что старайтесь не выказывать сочувствия… А теперь объявление! По Вунколу вас сегодня проведут школьные директрисы Дирборн и Мургатройд. Они встретят вас у дверей Праудфут-Хауса, так что… – Она тяжело вздохнула. – Короче, ведите себя примерно и не высовывайтесь, авось обойдётся.
С этими ободряющими словами она махнула рукой на прощание, и группа 919 двинулась по тропе к главному зданию.
– Топают прямо с утра своими ботинками… никакого уважения… – послышалось вдруг из чащи недовольное бормотание, но Морриган, следуя совету мисс Комик, оборачиваться не стала.
– Ну и дела, просто не верится! – ворчал между тем Готорн. – Надо же было ему исчезнуть как раз сегодня! Сам Паксимус, и такое невезение! Можно подумать… Стоп! – Он вдруг просиял. – А что, если это и есть его новый фокус?
– Может, и так, – пожала плечами Морриган, но без особой надежды. – Не очень удачный фокус в таком случае.
– Нэн мне рассказывала про директрис… Мургатройд – ужас что такое.
Из чащи донёсся шорох листвы и жалобный стон.
– О, как болят мои ветви! – глухо проскрипел кто-то.
Не обращая внимания, Морриган заговорила громче:
– Дама Чанда то же самое говорила.
– Нэн сказала, если я буду хулиганить…
– «Если»? – фыркнула Морриган.
– …то лучше уж попасться той, другой, не Мургатройд. С ней попробуй только высунься… А я отвечаю: «Во-первых, с чего ты взяла, что я стану хулиганить? – Он покосился на Морриган, которая снова фыркнула. – А во-вторых, зачем мне попадаться?»
Когда группа новичков вышла наконец из леса и стала взбираться по заиндевевшему склону холма к Праудфут-Хаусу, уже почти рассвело. Бледно-золотистая полоса на горизонте налилась розовым, распускаясь ослепительным цветком и заливая светом кирпичные стены впереди.
На широких ступенях входа стояла женщина, готовая приветствовать… нет, не приветствовать. Она молча взирала сверху вниз с ледяной холодностью, застыв как статуя в своём вунколовском чёрном одеянии. Бледно-голубые глаза, скулы острые как ножи. Светло-серебристые волосы затянуты в старомодный пучок, гладкая кожа без единого изъяна сияет, словно луна в ночном небе. «Тщательно следит за собой и мало бывает на солнце, – решила Морриган. – Какая-то нечеловеческая красота, настоящий ледник, твёрдый, холодный, недоступный».