— А титьки-то у тебя небось ого-го-го! — усмехнулся Питер, поглядывая на ее глупое, изрытое мелкими оспинками лицо. — Ладно, идем. — Он смачно сплюнул себе под ноги. — Куда это?
— Ну не в лес же! Туда. — Питер ткнул пальцем в сторону хижины Гвирнуса.
— К дубу?
Питер кивнул.
— Не даст он вам свой дуб поганить, — прошамкала где-то за спиной Гергамора.
— Как же! Спросили! — пробормотал Питер. — Его и самого того… давно пора.
В животе урчало.
Глаза Гвирнуса были закрыты, но дыхание сбилось. «Уже не спит», — поняла Ай-я. Она хорошо знала мужа и потому торопливо отстранилась от него. Пробуждался Гвирнус беспокойно; обыкновенно приходил в себя не сразу, а сначала садился на кровати, нервно тряс лохматой головой, все еще находясь во власти тягучих снов. Ай-я окликала его, и он, уронив пару-другую грязных, тяжелых, как камни, слов, вдруг возвращался к ней — родной, любящий, нежный. Ловил ее укоризненный взгляд.
— Что? Опять? — Он виновато улыбался.
Ай-я повернулась к мужу спиной, примостившись на самом краешке. Так спокойнее. А то ведь и рукой может ненароком махнуть. И ногой зацепить — всякое бывало (спросонья чего не сделаешь?), а маленького в животе жалко. «Ведмедь этакий», — подумала женщина.
— Проснулся?
— Угу.
— Он уже совсем большой, — зачем-то сказала Ай-я.
— Повернись, — сказал Гвирнус, и она послушно перевалилась на другой бок.
— Ну-ка! — Гвирнус откинул одеяло. («Закрой, холодно», — прошептала Ай-я). — Вижу, что не маленький. Ишь как разбух! — Гвирнус довольно прищелкнул языком: мол, хорошо сработано, а? — Дерется?
— Еще как! — Она улыбнулась.
— Охотник! — радостно сказал Гвирнус, касаясь теплой мозолистой ладонью ее живота. — Охотник, — повторил он. Ладонь его скользнула ниже. И это было приятно. Всегда.
Но не сейчас.
— Смотря до чего! — рассмеялась Ай-я.
И тут же нахмурилась — во дворе нервно закаркала ворона, зашелся заливистым лаем Снурк.
В дверь постучали.
— Нас нет дома, — прошептала Ай-я.
— Так они и поверили, — прошептал Гвирнус и — уже в полный голос — спросил:
— Кто?
— Я это, Илка. Откройте.
Они переглянулись: с чего бы это? (Жена горшечника, как и многие в Поселке, обходила дом Гвирнусов стороной).
— Скорее, — поторопили за дверью.
— А куда спешить? — недовольно проворчал Гвирнус, натягивая штаны. Ему решительно не нравились ни это утро, ни незваная гостья, ни собственное одеревеневшее от сна тело.
— Мне тоже одеваться? — спросила Ай-я. — Кроликов надо бы покормить.
— Спи, — сказал Гвирнус.
Но спать ей не пришлось.
— Входи.
— Я в общем-то не к тебе, — сказала Илка, едва переступив порог. — К ней, — кивнула она в сторону кровати. — Неужто спит?
— Сама видишь, — пожал плечами охотник, разглядывая гостью.
— Я сяду? — неожиданно робко спросила Илка. Ее губы дрогнули, а лицо вдруг как-то сразу сморщилось и постарело лет на десять. Казалось, она вот-вот заплачет.
«Только этого не хватало, — подумал Гвирнус, — и так-то не красавица, один нос чего стоит, вон в веснушках вся, морщины — ну вылитая Гергамора… А сейчас и вовсе… Старуха», — чуть было не сказал он вслух.
— Садись, — он подвинул табурет.
— Спасибо! — Илка села. Поправила упавшую на лоб седеющую прядь. Окинула взглядом хижину. Жалко улыбнулась: — Чистенько у вас. Ни пылинки. Вы ведь повелителей не держите? («Нет», — покачал головой охотник). И как это Ай-е удается? Я вот и повелителей держу — дармоеды несчастные («Знаю, как держишь, — усмехнулся про себя Гвирнус, — как платишь, так и работают»), — и сама весь день туда-сюда, а все равно грязь. Чтоб им пусто было, этим повелителям. Горшки хреновы. Всю работу у Гея отбили. Так, значит, спит? — Она вопросительно взглянула на укрывшуюся с головой Ай-ю.
— Спит. — Гвирнус все больше раздражался: «И куда клонишь знаю — про повелителей, про чистоту, — колдунья она, по-вашему. За то и обходите наш дом стороной». — Давай, Илка, зачем пришла? — резко спросил он.
— Не знаю. Боюсь я.
— А если боишься, чего явилась? — Ай-я резко села на кровати, прикрыв одеялом нагую грудь.
— Я… — испуганно сказала гостья, — я…
Она была не так уж безобидна, эта Ай-я. Да и красотой не блистала. Разве что белые, пышные, чуть с рыжинкой волосы да голубые, слегка раскосые глаза — вот и все. Мужчины Поселка падки на совсем иные прелести.
Гвирнус, известный нелюдим, долго обходил ее в своих скитаниях: немало женщин перебывало в его хижине. А она ждала. Еще с детских лет ждала именно его, Гвирнуса, чье имя наводило страх даже на самых искушенных по части драки бродяг. Ни один из них не смел задирать Гвирнуса. Ни одна из женщин Поселка не смела отказать ему, когда грубая мускулистая рука по-хозяйски касалась самых заветных мест.