— Вурди меня сожри! — буркнул себе под нос охотник, тут же услышав, как в ответ выругался лесной бродяга, почему-то виновато и тихо. Гвирнус разобрал лишь последние несколько слов:
— Эх… Если бы не ты… Дурака учить.
Снова кто-то застонал, даже не застонал — глухо и торопливо пробормотал что-то неразборчивое: это еще нельзя было назвать словами, казалось, непослушный язык лишь пробует на ощупь незнакомые, угловатые очертания букв. Потом же, будто выбрав самые подходящие, тот, за спиной, выдавил получеловеческое, полуволчье:
— А-р-р!
И умолк, захлебнувшись этим бессмысленным (если бы не боль) словом.
— Уф! — Гвирнус вытер со лба внезапно выступивший пот. Почувствовал, как в руку ему ткнулось что-то твердое, а голос лесного бродяги прошептал:
— На, возьми.
Нелюдим воткнул в снег древко лука. Ухватил то, что протягивал ему отшельник, мгновение спустя с удивлением обнаружив, что это всего-навсего остро отточенная палка. Не палка — колышек.
— На, пригодится. Возьми.
Сердце нелюдима вдруг болезненно сжалось.
— Ну, долго еще? — чтобы не выдать себя, нарочито грубо спросил охотник, переступая с ноги на ногу холодно ведь на одном месте стоять, этак, глядишь, и ноги поморозить можно.
За спиной кто-то глухо застонал, и теперь нелюдим отчетливо понял: не волк. Человек.
— Точно ведь знает он тебя, — проворчал чуть не в самое ухо нелюдиму бродяга и добавил: — Что ж, смотри.
Гвирнус торопливо обернулся.
Едва не вскрикнул от изумления.
И, почему-то вдруг сразу охрипнув, выдавил одно только слово.
— Ты?!!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На снегу лежал Керк.
Кожа да кости.
Потому что никакой одежды на нем не было.
На лице, вернее, на том, что напоминало человеческое лицо, ибо так мало было в его выражении человеческого, разорванный в клочья намордник. «Это ж сколько надо силищи, — с отвращением подумал нелюдим, — чтобы вот этак-то разорвать!»
Из голой спины торчало густо оперенное древко стрелы.
Чужой стрелы. Вовсе не из тех, что брал на охоту Гвирнус. Стрела, несомненно, принадлежала бродяге. Тот, заметив пристальный взгляд охотника, поспешил подтвердить:
— Моя.
«А лук? — удивленно подумал Гвирнус. — Зачем же ему нужен был мой лук?»
Хотел было спросить, но не спросил, оставив все вопросы на потом.
Кивнул отшельнику: мол, ясное дело, не слепой.
И снова уставился на Керка.
Несколько лет уже не встречал его нелюдим. Хотя знал, что выгнанные им из нового Поселка Гилд с Керком живут не так уж далеко. Два дня пути. За березовой рощей. Знал, но именно потому обходил тамошние места стороной.
Гвирнус шагнул ближе, пытаясь лучше рассмотреть бывшего врага, которому даже сейчас, после смерти, не мог простить некогда сожженного дома.
Мертвый Керк неприятно поразил нелюдима.
Жизнь в лесу сильно изменила бывшего охотника. Он заметно постарел и теперь ничем не отличался от обычного бродяги. Заросшее щетиной лицо и после смерти выглядело настороженным и злым. Рот Керка был полуоткрыт, он улыбался и скалился одновременно… Вместо волос на голове болталось что-то бесформенное и грязное. Худое тело Керка было исполосовано многочисленными рубцами и ссадинами. Гвирнус попытался вспомнить, были ли они на Керке еще в ту пору, когда они жили в Речном поселке… Вспомнил. Зло стиснул губы, ибо сначала вспомнил горящий дом, вспомнил, как Керк и его приятели обошлись с ним… С Ай-ей… И лишь потом в голове мелькнула безобидная картинка. Он, Керк, кто-то еще… Теплый, даже жаркий день. Река. Вот Керк сбрасывает холщовую рубаху, штаны… С хохотом бежит по отмели… Так были? Нет? Вспомнил. Крякнул. Нет. Шрамы новые. Заработанные уже здесь. В лесу.
— Вурди? — пробормотал чуть слышно нелюдим. — Вурди, — повторил он. Все еще не веря своим глазам, торчащей из спины Керка стреле. Не веря огромной резаной ране на боку убитого, из которой и теперь сочилась, уже застывая на морозе, черная кровь.
— Ну, будет, — почти ласково, по-отечески пробормотал отшельник.
Гвирнус поднял на него глаза. Губы дрожали, он с трудом унял эту дрожь:
— Он мертв?
Старый бродяга покосился на лежащее на снегу тело:
— Это как сказать. Колышек-то у тебя.
Гвирнус вспомнил: да, в руке, осиновый, надо ударить, кажется, в сердце, чепуха какая-то, сказки. «Вурди меня возьми!» — снова прошептал он.
Но обыкновенной деревяшкой? Бить? Мертвеца?
— Он мертв. — Гвирнус в упор посмотрел на лесного бродягу. Тот усмехнулся: