— Кого, — переспрашиваю, — выстрогать?
— Ну, куклу живую, — отвечает со смехом, — классно было бы! Но это, брат, только в сказках возможно. В жизни все сложнее гораздо. Ножиком одним нам с тобой не обойтись. Да и в одиночку мне с твоей проблемой не справиться. Придется мужикам рассказывать — Сане и Макарычу. Вот хохма-то в понедельник будет, когда я им тебя покажу! Нет, ты представь только!
А потом помолчал немного, соображал, видимо, что-то. И как хлопнет ладошкой со всей дури по столу.
— Не пойти ли нам в гости, Сервелат Николаич? Как ты думаешь? Неплохая, на мой взгляд, идейка.
— В гости? — с огромным сомнением отвечаю. — А меня там не съедят?
— Что ты, братишка! В том доме, куда мы пойдем, на тебя даже внимания не обратят. Как на еду, я в виду имею. Ну, так идем?
— Как скажешь, Коля. Ты хозяин — тебе решать. Слушай, а ты чего меня Николаичем назвал?
— Да, так, — отвечает, — к слову пришлось. Хотя… Почему бы и нет? Считай, что я тебя усыновил, ты не против?
— Нет, — говорю откровенным признанием ошарашенный, — не против. Наверное, за, даже. Хреново сиротой быть. У тебя, кстати, Николай, родители-то есть?
— Есть, сына. Да не здесь. В деревне на Псковщине живут. Летом, если все нормально будет, съездим. Здорово там, речка чистая, лес… Э-эх. Ладно, я сейчас оденусь, и двинем. Полежи пока.
Минут через пять мы уже выходили из подъезда. Я удобно устроился в стареньком натурального дерматина портфеле, откуда наблюдал за пейзажами сквозь многочисленные прорези и протертости. Погода, Леша, стояла замечательная. Весна, мля. Апрель! Еще прохладно, но солнышко греет так, что снега уже почти не осталось. А птицы поют! Почки на деревьях набухли. Пахнет свежестью необычайной, даром что город.
Николай предложил прогуляться пешком, чтоб я на красоты полюбовался. К тому же, как объяснил, идти недолго — минут сорок, не больше. Вспомнил я троллейбус вчерашний, так мороз по коже, поэтому согласился с радостью.
Гид из Коли, похоже, вышел бы неплохой. Как он, Леша, говорил красиво, рассказывал мне о восстании Декабристов, когда Сенатскую проходили, о Монферране и маятнике Фуко, что в Исаакиевском соборе болтался, как я в коптильне, о Николае Втором и Петре Первом, про поэта Есенина, которого в гостинице Англетер подвешенным за шею нашли… Много нового я тогда о городе нашем узнал. Заслушался, прямо. Растащился, как сейчас говорят. Так бы и кайфовал, кажется, вечно… Но мы уже пришли.
Парадная, куда вела высокая застекленная дверь, которую Николай открыл, приложив видимое усилие, коренным образом отличалась от нашего подъезда. Ни окурков, ни стекла битого, ни экскрементов, оставленных домашними животными и бездомными людьми. Что ты! Там, Леша, ангелочки лепные, да перила чугунные, причудливые. Лесенка мраморная со стертыми за пару веков ступеньками. Экзотика, в общем. Я сразу понял, что там, куда мы идем, меня есть не будут. В таких домах, Леша, холодильники не пустуют, а про полезность овсяного «геркулеса» речей самоуспокоительных не ведут.
Единственную дверь в третьем этаже после того, как Николай нажал кнопку звонка, открыла прелестная белокуро-черноглазая девчушка лет шести-семи.
— Здравствуй, Маринка, — приветствовал ее Николай, и мне показалось, что голос его потеплел как-то, нежность уловил мой чуткий слух.
— Ой, дядь Коля, привет! — услышал я радостный детский крик, обращенный к нам. И в квартиру: — Мам, к нам дядь Коля пришел! Ма-ам, ты слышишь?!
— Слышу, Мариночка, слышу! Иду уже… Коленька, здравствуй. Я по тебе так соскучилась…
— Танечка… я… Я тоже соскучился.
В подробности происходившего в прихожей углубляться не стану. Скажу только, что насчет несчастной личной жизни Николая я накануне ошибался. Хреновым был я в то время психологом, не то, что сейчас.
Честно говоря, волновался я здорово, хоть Николай и убеждал меня утром, что все будет нормально. Мол, Татьяна — образованный человек, она все поймет, а Маринка — ребенок. Детям, Леша, вообще ничего объяснять не надо. Они, дети эти самые, глазам своим доверяют и в чудеса верят так же, как мы в торжество разума.
Волнения мои оказались напрасными. Коля — мудрый человек, к кому попало он тогда бы меня не потащил, это я сейчас понимаю. Да и почти не было кого попало тогда в его жизни.