Таким образом, к середине XX в. возникло понимание того, что перевод по отдельности археологических и этнографических источников в область исторических знаний стал как бы недостаточным для нового информационного «взрыва» в исследовании истории населения первобытной эпохи и последующих исторических эпох вплоть до новейшего времени (особенно в тех случаях, когда речь идет о так называемых бесписьменных народах). Тогда некоторые археологи стали заниматься поисками путей внедрения этнографических знаний и методов в археологию, в том числе изучением процессов изготовления орудий труда, предметов быта, жилищ и т. д. А отдельные этнографы решили овладеть смежной археологической наукой и самим проводить археологические раскопки и археолого-этнографические исследования. В советской науке благодаря во многом идеям и деятельности тогдашнего директора Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Академии наук СССР С. П. Толстова (но не только его) были предприняты широкомасштабные меры, приведшие к многолетним работам Тувинской и Хорезмской комплексных археолого-этнографических экспедиций.
В 1960‑е — 1980‑е гг. ученые стали понимать, что просто консолидация усилий археологов и этнографов в изучении исторической действительности, включая прежде всего социокультурную действительность (действительность вообще — это действительное бытие сущего), хотя и приносит новые результаты, но все же недостаточно эффективна в этом деле. Тогда-то и появилась идея интеграции археологических и этнографических исследований, которая в отличие от консолидации ученых двух наук требовала новых исследовательских программ. Эти программы должны были быть направлены в первую очередь на восстановление связанности отдельных дифференцированных явлений археологической культуры и социума (в данном случае «социум» понимается как синоним «общества»). Ставилась задача воссоздания археологического социокультурного организма (комплекса) в целостности. И здесь выяснилось, что без этнографического видения трудно реконструировать и конструировать такой комплекс. Именно этнография могла помочь восстановить недостающие звенья в таком комплексе путем видения сопряженности социокультурных явлений и их функций в единой системе. Действительно, социокультурные явления в системе — природная среда, способы производства и жизнедеятельности, поселения, жилища, пища, народные знания, религия, искусство, стереотипы поведения и т. д. — тесно взаимосвязаны (мы говорим: сопряжены) друг с другом.
Объем взаимодействия и взаимопроникновения археологии и этнографии в деле реконструкции и конструирования социокультурных комплексов археологического прошлого и их отдельных составных, в деле изучения этих комплексов и процессов их формирования и функционирования оказался очень большим. Поэтому встал вопрос о качественно новом сближении этих наук на уровне интеграции и появления нового этноархеологического научного направления.
Представляется, что актуальность этноархеологических исследований связана с получением новых знаний, с переосмыслением (насколько это возможно) под углом предмета и проблем этноархеологии результатов прошлых исследований (видимо, прежде всего в археологии и палеоэтнографии) с использованием этноархеологических знаний в других науках (культурологии, социологии, социальной философии и др.), а также отчасти в современной практике решения социокультурных проблем.
2. Цель, задачи и содержание курса «Введение в этноархеологию»
Цель данного дисциплинарного курса «Введение в этноархеологию» — внедрение в учебный процесс высшей школы (в основном в систему исторического образования) процесса освоения студентами этноархеологических знаний. Этот курс может быть и одним из звеньев в деле подготовки кадров этноархеологов и расширении сферы подготовки археологов и этнографов.
Основные задачи курса сводятся преимущественно к следующим позициям:
1) охарактеризовать видение учеными, в том числе авторами данного учебного пособия, понятия этноархеологии как научного направления, объекта, предмета, проблем, источников этноархеологии и ее связей с другими науками о культуре и обществе;