Лекция 4 Община
Место теологии по отношению к Слову Божьему и его свидетелям находится не где-то в пустом пространстве, но вполне конкретно локализуется в общине. Именно с точки зрения теологии желательно избегать, — если не всегда, то по возможности, — темного и перегруженного смыслами слова «Церковь», по крайней мере, последовательно интерпретируя его с помощью слова «община». То, что иначе может быть названо также «Церковью», есть, по словам Лютера, христианство — объединенное, основанное и упорядоченное Словом Божьим сообщество, «общение святых», то есть людей, которые через изначальное свидетельство пророков и апостолов настолько были затронуты и захвачены этим Словом, что уже не могли уклониться от Его вести и призыва, а восхотели, оказались способны и готовы принять Его, предоставив в Его распоряжение самих себя — свою жизнь, разум, речь — в качестве свидетелей второго порядка. Ибо Слово призывает к тому, чтобы принять Его с верой, то есть с признанием, доверием и покорностью. Но так как вера — не самоцель, то это собственно означает следующее: Слово есть призыв; Оно и хор Его свидетелей первого порядка призывают к тому, чтобы возвещать Его миру, к которому Оно обращено. Народ призванных и пробужденных к вере, а тем самым — в качестве свидетелей второго порядка — к свидетельству о Слове в мире, составляет общину. В ней теология, в особой функции, тоже обретает свое место.
«Я веровал и потому говорил» (Пс 115:1; 2 Кор 4:13) — этими словами Павла, заимствованными у псалмопевца, можно обозначить также отношение к Слову Божьему, присущее общине как таковой в ее целостности и, в конечном счете, каждому из ее членов. Община есть communio sanctorum [1], поскольку она есть congregatio fidelium [2]и coniuratio testium [3], которые, — если они верят и поскольку они верят, — могут и должны говорить. Община говорит не только словами. Она говорит самим фактом своего существования в мире и присущим только ей подходом к мирским проблемам, но, в особенности, она говорит своим молчаливым служением всем обездоленным, слабым, нуждающимся людям в мире. Наконец, она говорит тем, что молится за мир. И все это потому, что Словом Божьим она призвана к этому и, пока верует, не может этим пренебречь. Но помимо этого, — и не в последнюю очередь, — она говорит фразами и взаимосвязанными последовательностями фраз, в которых пытается озвучить свою веру сообразно воспринятому ею Слову. Служение общины заключается, помимо прочего, в ее устном и письменном слове — в тех высказываниях о жизни, которые поручены ей как проповедь, как наставление и как душепопечительская беседа. И здесь начинается особое служение теологии, ее особая роль в общине.
Между верой общины и ее речью встает проблема правильного понимания ею Слова, лежащего в основании ее веры; правильного мышления об этом Слове и правильного способа говорить о Нем. «Правильный» не означает «благочестивый», «назидательный», «вдохновенный» и «вдохновляющий», не означает и «полезный», исходя из понимания и способа мыслить и говорить, принятого в окружающем мире. Всё это качества, которые, конечно, приличествуют общине в ее речи, однако не имеют решающего значения для того, что эта речь должна достичь. Речь идет о вопросе об истине. Отметим: вопрос об истине не задан общине извне, как она в значительной мере дала себе внушить в Новое время во имя и в силу авторитета некоего общего или принятого за таковое мерила истины. Он задается общине изнутри, — вернее, сверху, от Слова Божьего, полагающего основание и самой общине, и ее вере. Поэтому не правомерно ставить вопросы типа: правда ли, что существует Бог? Правда ли, что Он действительно заключил завет с человеком? Правда ли, что Израиль — Его избранный народ? Правда ли, что Иисус Христос в самом деле умер за наши грехи и в самом деле, ради нашего оправдания, воскрес из мертвых; что Он в самом деле — наш Господь? Так спрашивают безумцы в сердце своем [4]- безумцы, коими мы все, по правде говоря, оказываемся снова и снова. Настоящий же вопрос об истине гласит: способна ли община правильно, то есть во всей Его чистоте и с подобающей Ему прямотою, понять произнесенное в конкретном событии и посредством этого события Слово как истину? Способна ли она основательно продумать Слово, высказать Его в ясных понятиях, а значит, ответственно и добросовестно свидетельствовать о Нем в качестве свидетеля второго порядка [5]? Положительный ответ на этот, стоящий перед общиной, вопрос об истине — вопрос, поставленный в такой, единственной действительно насущной для народа Божьего форме, — нигде и никогда не может быть самоочевидным. Даже самая прилежная речь самой живой веры остается человеческим делом. А это значит, что община в своем провозвестии Слова Божьего, в своем истолковании Его библейского свидетельствования, а потому и в своей собственной вере может заблуждаться, впадая наполовину — или более, чем наполовину, — в ложное толкование, в расплывчатое или искаженное мышление, в нелепые или преувеличенные высказывания, и, в итоге, может не столько помогать, сколько мешать делу Божьему в мире. Община должна каждый день молиться о том, чтобы подобного не произошло, но она должна также самым серьезным образом трудиться, чтобы избежать этого, делая все, что в ее силах. Этот труд и есть труд теологии.