Итак, я должен провести новую редукцию, не только в отношении задней стороны, но и в отношении передней стороны, например, в отношении этого унифицированного единого цвета — того, который тоже здесь исполнен не совсем. Когда мы проделываем ее с абсолютной точностью и проводим действительно последовательно, тогда выясняется, что в обычном восприятии, в котором господствует установка на вещи, присутствует множество различных слоев, аспектов, относящихся к различным типам — все более и более исполненными по мере того, как я углубляюсь в эту подпочву. И тогда в них постепенно уменьшается количество интенций, интенциональных моментов, созерцательных интенций. Чем меньше созерцательных интенций содержит соответствующий аспектный слой, тем более «сомнительной» она представляется и тем более побуждает нас к осуществлению «редукции». Много таких редуктивных шагов необходимо тогда осуществить. Все эти меры относятся в первую очередь не к [первой процедуре, ведущей к открытию чистого сознания], но, скорее, к [процедуре, предназначенной для открытия] все новых и новых феноменов, которые вначале кажутся как бы скрытыми на заднем плане, и которые необходимо анализировать в целях разработки теории познания.
Новая редукция и новая особого рода «рефлексия» направлены, уже не на акты, но на подпочву аспектов, и проводятся они до тех пор, пока мы не приходим к тому, что англичане называют «sense data», и что у Гуссерля называется «гилетическими данными». Здесь снова кажется, что я, так сказать, получаю некую комбинацию пятен, которые сами по себе образуют некую целостность; например, они образуют подпочву какого-то аспекта упомянутого шара. И если теперь я редуцирую эти интенциональные моменты, эти интендированные цвета, и заглядываю за них, то выясняется, что есть еще одно особое истолкование (Auffassung), а именно, характер целостности, который в пределах всего поля различных пятен отграничивает особые цветовые явления от прочих частей поля как связанные друг с другом и придает им единство. Эта целостность явлений, ощущаемая нами, образует подпочву того аспекта, который (будучи пережит нами) делает шар некой данностью. Спрашивается, однако, обоснован ли, и если да, то чем, этот характер целостности некоего многообразия со стороны текучих цветовых данных. В общем-то обычно вообще нет никаких контуров, которые обеспечивают это {лишь} в некоторых случаях. Некоторые художники такие контуры используют, чтобы реконструировать один из аспектов какой-то вещи техническими средствами, но другие вообще не нуждаются ни в каких контурах, но просто располагают друг рядом с другом цветовые пятна. И тогда встает вопрос, что же обосновывает или делает возможным такие единые образования в пределах поля. Имеют ли они свое основание в самих цветовых данных, или же они просто спроецированы ощущающим субъектом как некое единое истолкование (Einheitsauffassung)? Значит, здесь снова нужно проделать «редукцию», т.е. следует заключить этот характер единства или целостности «в скобки» и одновременно рефлексивно возвратиться к полю данных ощущения. Однако при осторожном постижении этого поля выясняется, что здесь термин «данные ощущения» некорректен — что впервые осознал Бергсон, хотя он тоже употребляет, здесь временную форму множественного числа. Но это поле не однородно, и поэтому Бергсон говорит о «continuite heterogene». В течение некоторого времени она кажется стабильной и сохраняющейся в качестве тождественного целого. Однако этот характер постоянства и стабильности может быть поставлен под вопрос. Достаточно ли он обоснован содержанием поля данных ощущения или же он есть лишь спроецированное ощущающим субъектом истолкование? Итак, этот характер постоянства и стабильности тоже необходимо вначале «редуцировать», заключить в скобки. И нужно попытаться не останавливаться на точке настоящего ощущения, и не оставлять незамеченной смену, поток свершения времени (поток дления). Скорее, следует сделать попытку вернуться к изначальному потоку времени, к чистой длительности, находящейся в непрерывном становлении, протечь вместе со все снова и снова возрождающимся теперь и, в корреляции с этим, ухватить в его постоянном изменении текучий, становящийся поток изначальных данных. И тогда мы становимся свидетелями того, как определенные данные становятся актуальными, достигают кульминации актуальности, а затем переходят в ретенциональные модификации и сливаются, как только что прошедшие, с новыми данными, становящимися, в свою очередь, актуальными. Тут мы приходим к предельному потоку данных. Но в то же время, в пределах этого течения есть и ощущающее, а также по-иному проявляющее себя Я, из которого сейчас истекают акты, содержащие в себе интенции и как бы пульсирующие во всем этом течении. Причем появление этих актов, а также их функции не лишены значения для формы текучего потока данных. Таким образом, есть целый ряд редуктивных шагов, в которых каждый раз «заключается в скобки» то, что лишь полагается или, в конечном счете, не «исполнено» и образует исходный пункт возвращения к тому, что исполняется все более и более, что все более и более изначально «переживается» или только «принимается». Таким образом, необходимо проделать не только первую редукцию, которая редуцирует генеральный тезис, но и целый ряд все новых и новых редукций — в отношении того, что лишь полагается на каждый раз в новом, более глубоком уровне опыта.