Каковы же те шаги, которые ведут к этой новой концепции, согласно которой изначальное, действительно абсолютное — это сознание, а другое — реальный мир — уже не имеет этого бытийного характера? Здесь он снова начинает с определенных утверждений, которые можно принять без колебаний: реальная вещь и все реальное опытно познается в оттенках, аспектах или явлениях и показывает себя как тождественное в этих явлениях. Сознание, напротив, не показывает нам себя в явлениях, но переживается без явлений, имманентно, в некотором смысле прямо и просто; оно абсолютно присутствует как оно само. Это утверждение о различных способах данности реального и сознания — о различных способах данности или различных способах познания, если угодно. Это, таким образом, теоретико-познавательное утверждение, являющееся результатом анализа процесса восприятия. И в нем, без сомнения, заключено нечто важное. Чистое сознание «не оттенено», реальное же «оттенено», говорит Гуссерль.
И тут начинается очень интересный сдвиг, переход к совсем другому истолкованию, как если бы способ данности и способ бытия были бы одним и тем же. Это происходит у Гуссерля без специального обоснования. Показав, что некий предмет дан или познан по-другому, Гуссерль без дальних слов делает утверждение, что он и существует по-другому. Здесь сразу же встает вопрос, правильно ли это. Ведь первое утверждение носит теоретико-познавательный характер, второе же — онтологический или, лучше сказать, метафизический. Если кто-то чувственно воспринимается, то он существует совершенно по-иному, чем тогда, когда он познается в имманентном опыте. В этом заключается причина того, почему Гуссерль бывал столь шокирован, когда кто-то утверждал, будто реальный мир существует так же, как существует чистое сознание. Почему? Да именно потому, что одно дано в оттенках, а другое воспринимается имманентно, прямо, абсолютно. Различие в способе данности у Гуссерля таким образом связано с различием в способе существования, что констатация первого была, по-видимому, для него главным интуитивно постижимым аргументом в пользу утверждения о втором.
Следующий тезис должен теперь прояснить, в какой мере реальное существует по-иному, чем чистое сознание. Гуссерль говорит примерно следующее: понимаете, ведь внешнее восприятие это все-таки трансцендирующее переживание — это я уже разъяснил152 — оно имеет такую структуру, что из нее не следует с необходимостью бытие воспринятого. Все могло бы протекать так, как оно протекает фактически, и, тем не менее, воспринятое — точнее говоря: реальная вещь, которая воспринимается в данном случае, — могло бы и не существовать. В чем заключается основание этого «могло бы и не существовать»? Оно заключается в том, что восприятие лишь частично, что оно полагает (vermeint) больше того, что в нем дано и может быть дано как вполне исполненное. Оно оставляет в воспринятом пробелы. В воспринятом сохраняются незаполненными области неопределенности, которые могут, но отнюдь не должны устраняться в других восприятиях той же самой вещи. Внешнее восприятие подобно попытке схватить нечто извне, но схватывающее сконструировано не так, чтобы схваченное не могло как-то ускользнуть или вообще оказаться совсем иллюзорным.
В имманентном восприятии моего моментального переживания ситуация совершенно другая. Здесь восприятие надстраивается над воспринятым, причем так, что оно по отношению к воспринятому несамостоятельно в своем бытии; оно есть лишь нечто, принадлежащее к целому, состоящему из воспринятого и воспринимающего переживания, нечто, что лишь посредством абстрагирования может быть выделено <из этого переживания>. Имманентное восприятие не могло бы существовать, если бы не было имманентно воспринятого. Это я уже излагал ранее153: между имманентно воспринятым переживанием и воспринимающим переживанием существует, как говорит Гуссерль, «неопосредованное единство». Т.е. нет никакого опосредования оттенками, никаких областей неопределенности, нет и просто полагаемого, то есть пустого полагаемого. Благодаря своей структуре имманентное восприятие гарантирует существование воспринятого в данный момент переживания. Невозможно, чтобы существовало имманентное восприятие, но не существовало имманентно воспринятого. Это исключается самой структурой переживания. Здесь, таким образом, дело обстоит совсем по-иному, чем при внешнем восприятии, где структура восприятия по своей сущности допускает, в определенном смысле позволяет, чтобы то, что в нем воспринято, не существовало — хотя все остальное протекает без изменений.