Но сам принцип остается: опыт как действительно непосредственное познание есть последнее основание любого знания и должен признаваться в своих правах. Но об этом в следующей лекции.
Третья лекция.
<Три принципа (гуссерлевой) феноменологии>
Сегодня я хочу вступить in medias res феноменологии. На предыдущих лекциях я несколькими чертами обрисовал духовную атмосферу, в которой вначале жил Гуссерль и против которой он затем восстал со своей программой феноменологии. Конечно, моя реконструкция духовной ситуации тех дней содержит в себе определенное упрощение, и сделано это намеренно. Ведь цель моя состояла не в том, чтобы описать всю философскую ситуацию того времени или же ситуацию, сложившуюся в немецкой философии; все, к чему я стремился, — это только как-то обозначить то, чем жил сам Гуссерль, что было [важно для него].
В конце последней лекции меня кто-то спросил: «Ну, а как же дело обстояло с Дильтеем, разве он в то время не был влиятельной фигурой?» — Безусловно, но в то время Гуссерль, вообще-то говоря, был не особенно восприимчив к идеям Дильтея. Дильтея тогда для него словно не существовало, хотя именно Дильтей оказал существенное содействие назначению Гуссерля на профессорскую должность. Дильтей слышал Гуссерля, но Гуссерль как бы не слышал Дильтея. Да и те проблемы, над которыми работал Дильтей — как в понимающей психологии, так и в его способе понимания истории, который несомненно определен понимающей психологией, — эти проблемы для Гуссерля на протяжении многих лет по сути вообще не существовали. Наиболее ранние фрагменты, в которых он выражает свое — негативное — отношение к ним, содержатся в работе «Философия как строгая наука» (1911). Там Гуссерль выступил против мировоззренческой философии, и подразумевался здесь, конечно же, в первую очередь Дильтей. К специфическим дильтеевским проблемам Гуссерль стал восприимчив уже сравнительно поздно. Хотя уже в конце двадцатых годов он проводит разбор психологической позиции Дильтея[94], но лишь очень поздно, в тридцатых годах (точнее говоря, после 1933 г.) у него оживляется интерес к проблемам философии культуры и философии истории. Немногочисленные критические фрагменты в 1-м томе «Идей» направлены не против Дильтея и не против Канта или неокантианства, но против позитивистских заблуждений, в связи с проблемами сущности и познания сущности.
Между тем, из атмосферы, которая существовала во времена молодости Гуссерля, да, впрочем, и после опубликования «Философии арифметики», и которой он хотел тогда оказать противодействие, из нее-то и возникли [основные принципы] феноменологического метода. Здесь выдвигается программа, в которой находят свое выражение определенные основополагающие принципы — принципы, которые потом были последовательно реализованы Гуссерлем и его учениками в Гёттингенский период, а затем и во Фрайбурге.