Есть разумные причины полагать, что в мире, задуманном и созданном Богом, наш дурной выбор должен выходить боком для нас самих. Бог, надо думать, способен использовать дурные последствия, возникающие из дурного выбора, как средство вразумления, помогающее нам научиться жить честно и праведно, в исполненном любви общении с Богом и ближними. Осознание убожества жизни безнравственной, вне общения с Богом и людьми, вероятно, и есть то единственное, что могло бы подвигнуть нас к добровольному исправлению. Именно в этом смысле попущение худым естественным последствиям дурных поступков порождает более значительное благо.
Но дальше этого теодицеи от наказания и от естественных последствий не идут и идти не могут. Во–первых, кажется очевидным, что многие виды зла — и в особенности страдания маленьких детей или животных — нельзя считать ни божьей карой, ни естественным следствием моральных проступков. Во–вторых, теодицея от наказания объясняет зло лишь в том случае, если ему предшествует порочный выбор, заслуживающий наказания. Но тогда возникает вопрос: а почему Бог дозволил этот более ранний порочный выбор? Ответить на него теодицея от наказания не может, а значит, она нуждается в дополнении.
Обращаясь к проблеме теодицеи, философы, как правило, подразделяют существующие в нашем мире виды зла на два широких класса — моральное зло и зло физическое. Моральное зло проистекает из действий свободных созданий, использующих свою свободу морально предосудительным образом. Физическое же зло не связано непосредственно с морально предосудительными поступками сотворенных существ. Наиболее известной теодицеей морального зла является теодицея от свободной воли. Выше мы рассматривали Защиту свободной воли — ответ на Логическое доказательство от зла, сводящийся к следующему аргументу: если Бог хочет создать такое благо, как существа, наделенные свободой выбора, то, насколько мы можем судить, уклониться от дозволения, по крайней мере, некоторых моральных зол Он не способен.
Данная аргументация, пожалуй, довольно убедительно демонстрирует логическую совместимость существования Бога и существования морального зла — то самое, что Логическое доказательство отрицает. Но анализ связей между свободой воли и моральным злом порождает новые вопросы, не затронутые в этой аргументации и, однако, требующие решения, коль скоро ссылки на свободную волю должны превратиться в настоящую теодицею. Дело в том, что у нас, похоже, есть разумные основания полагать, что пусть даже дозволение какого–то зла было для Бога неизбежным, однако великое множество зол, относимых на счет свободной воли, несомненно, можно было предотвратить. А это ставит под угрозу использование теодицеи от свободной воли как общего объяснения реальности морального зла.
Свободный выбор может становиться источником двух видов зла. Во–первых, это сами же порочные акты выбора. Во–вторых, это дурные последствия, которые могут возникать и порой действительно возникают из морально предосудительных актов выбора. По–видимому, разумно думать, что реальность свободного выбора делает совершенно неизбежным появление некоторых дурных в моральном смысле актов выбора. Но разве не мог бы Бог дозволить акты свободного выбора — как нравственные, так и безнравственные, — не позволяя при этом дурному выбору иметь какие–либо дурные последствия? Возможно, для вас является благом способность сделать свободный выбор в пользу бегства из ресторана, не заплатив. Но почему бы Богу не застраховать хозяина заведения от всякого убытка, сделав так, что на столе чудесным образом появится сумма, равная стоимости обеда (с щедрыми чаевыми в придачу)? Возможно, для вас была бы благом и способность сделать такой выбор — в минуту ярости расплющить почтовый ящик соседа. Но разве не мог бы Бог, в тот самый момент, когда последует ваш удар, сделать ящик совершенно эластичным, так что когда вы, чрезвычайно довольный тем, что напакостили соседу, сядете в машину и уедете, ящик, не получивший даже царапины, примет прежний вид?
Некоторые философы утверждают: позволять созданиям иметь свободный выбор — это хорошо, однако допускать, чтобы акты свободного выбора причиняли вред или ущерб другим людям, — это уже плохо. Богу, утверждают они, следует поместить нас всех в виртуальный детский манеж, где можно совершать акты выбора без всякого реального ущерба для окружающих. Хорошие акты выбора здесь бы производились и вытекающие из них благие последствия допускались. Зато дурные акты выбора, хотя и не предотвращенные полностью, не могли бы, во всяком случае, причинить какой–либо дополнительный вред. В самом деле, разве не мог бы Господь просто–напросто блокировать такого рода негативные результаты?
Есть две веские причины думать, что не мог бы. Во–первых, будь наш мир устроен подобным образом, мы бы никогда не научились творить зло. Если бы ничто из того, что мы когда–либо делали, не позволяло нам перепрыгивать через большие дома (а, к сожалению, так оно и есть), то сама мысль попытаться это сделать никогда бы не пришла нам в голову (и, во всяком случае, по достижении определенного возраста и по совершении определенного числа попыток она, как правило, и не приходит). То же самое было бы справедливо и в отношении выбора зла в детском манеже. Конечно, на первый взгляд это можно было бы счесть преимуществом детского манежа. Однако заметьте, что платой за него стала бы наша неспособность делать подлинный морально значимый выбор между добром и злом.
Во–вторых, мысль о том, чем же обернется создание виртуального детского манежа, внушает серьезные сомнения насчет особой полезности подобной затеи. Человек в детском манеже будет думать, что он совершает акты выбора, влекущие за собой дурные последствия, которые, однако, с успехом предотвращает Бог. Что же произойдет, если, скажем, некто захочет извиниться перед вами за то, что врезал вам по физиономии, или пожелает вернуть украденные у вас деньги, или решит посетить могилу жертвы убийства? Бог сделает невозможными эти последствия, а значит, извинения утратят всякий смысл, возвращенная сумма покажется нежданным даром судьбы, а могилы и вовсе не будет. Более того, любая попытка обсудить блокированные Богом последствия быстро обнаружит полную иллюзорность всего происходящего. Чтобы никто так и не догадался, что наши попытки творить зло не влекут за собой в сущности никаких отрицательных последствий, Бог должен был бы отнимать у нас дар речи или же лишать нашего собеседника способности понимать наши слова всякий раз, когда нам придет на ум заговорить о прежних греховных деяниях. Разным людям следовало бы доставлять разные газеты: преступникам требовался бы выпуск с (ложным) сообщением о последствиях их преступлений, «жертвам» — выпуски без всякого упоминания о них. Теледрамы, изображающие зло и страдания, оставляли бы у каждого зрителя ощущение, будто нехорошие вещи всегда случаются с кем–то другим. Короче говоря, для того чтобы Господь действительно мог удержать нас в детском манеже, наш опыт, похоже, должен был бы включать в себя все более и более замысловатые иллюзии, так что в конце концов (и вероятно, довольно быстро) каждый из нас оказался бы в особом, изолированном жизненном мире, содержание которого радикально отличается от опыта других людей. Трудно поверить, что сотворение такой вселенной явилось бы великим благом.
А значит, теодицея от свободной воли дает нам, по крайней мере, возможное объяснение того факта, что Бог позволяет существовать такому миру, где сотворенные существа способны совершать морально предосудительные акты выбора, а эти акты могут порой приводить к дурным последствиям. Однако, подобно теодицеям от наказания, теодицея от свободной воли не является исчерпывающей: даже если ее аргументов достаточно для объяснения морального зла, все равно трудно понять, каким образом могли бы они убедительно объяснить зло физическое.