Врезалась, болью звеня,
Меч супротив вероломства
Не позволяя поднять.
Нагл супостат и напорист
К башне дозорной теснит.
Марвин рукою левой
Лучше, чем правой разит.
"Смерти не жди - сеньоры
Жаждут живым получить
Марвина!" - крикнули, сворой
Жадной его отступив.
"Прокляты Балькард и Голо!
Марвин в сердцах прошептал,
Жаль, что с собой покончить
Мне не удастся никак".
"Трижды аминь!" - он промолвил.
И, клич победный издав,
К входу в дозорную башню
Ринулся Марвин стремглав.
Радостно враг ухмылялся:
"Пойман в ловушку, как зверь!
Мы подождем - ведь ясно,
В башне наш пленник теперь!"
Башню стооким овили,
Бдительным, зорким кольцом,
Но внутрь через двери проникнуть
Все ж не нашлось смельчаков.
Сумерки. Солнце садится.
Пленный сходить не спешит.
"Марвина отыщите
И приведите", - велит
Воинам их предводитель.
Те промолчали в ответ,
Вышибли дверь и до крыши
Поднялись - Марвина нет.
Всполошились, за поиски принялись вновь, Все углы по сто раз осмотрели. Вот одежда, оружье, застывшая кровь Только Марвина нет. Что поделать!
Сотню факелов ярких зажгли в черной мгле, Вновь искали, пока не уснули, Не заметив, как вниз по отвесной стене Юркой ящерки тень соскользнула.
Гневу предались Балькард и Голо, узнав О побеге, вассалов виновных Покарали и, замок разграбив, назад Увели поредевшее войско.
С этих пор возле древнего замка всегда Можно ящерку Марвина встретить. Отличишь от собратьев его без труда По раскосым глазам человечьим.
***
ЕРЕТИЧЕСКОЕ ВИДЕНИЕ БЛАЖЕННОГО АВГУСТИНА
Белая башня, лестницей овитая, Ярус за ярусом в небо устремившая Вот и Вавилон. Видимо, строители Горы гор глины взяли, да истратили, Прорву песчаника, извести истратили, Белой, как бутон персика предцветного; Крепкого кедра, дерева ливанского, Вырубив, вывезли тысячи несчетные Ставили стропил рощи рукотворные. Думаю, долго племя муравьиное, Солнцем Сеннаара ярким изнуренное, Камень и кирпич складывало кладкою. Башнею башен сделалось великою Дивное детище рук трудолюбивейших. Неба не достичь - стана устрашающих Блеском бессмертных - чашею бездонною Вычерпав, выпили море мер украдкою Зерен золотых - семя уж проросшее Сеяли снова на поле бескрайнее. В сердце Сеннаара, солнцем опаленного, Вижу вдалеке города столикого Белую башню, лестницей овитую, Ярус за ярусом в небо устремившую Вот и Вавилон...
***
ЛЕС
- Какое уж тут солнце, Когда над головой не видно неба И слышится протяжный волчий плач.
- Молитва вас согреет. - Чем так стонать - ребенок, да и только. Пожалуй, лучше пусть он что-то съест.
- Поправлю вас - кого-то, Когда на паутину напоровшись В промозглой темноте ее рукой.
- Смахнуть с лица скорее. Когда тропа утеряна, осел Нести поклажу насмерть отказался
- Животное боится! Пожалуй, так. Не лучше ль повернуть Назад? - Какой резон, кругом лишь ветви.
- Какое уж тут солнце...
***
РАССКАЗ ЙОМЕНА
"Пропустите вперед наших генуэзцев и начинайте бой во имя бога и монсеньора Дениса святого!"
Филипп VII, король Франции. Фруассар. "Хроники"
Когда б знаменных лилий цвет Вам посчастливилось узреть На поле близ Креси! Когда б увидеть повезло, Как рыцари ровняют строй, С коней сбивая спесь кнутом И парой острых шпор! Хоть бы одним взглянуть глазком Вам на роскошества господ, Идти готовых в бой На львов и диких кабанов, Грифонов дерзких и орлов, Глядящих со щитов, На те мечи, что удержать Одной рукой трудней, чем пасть Псу-волкодаву разодрать, На копья те, что подлинней, Чем десять августовских дней, Когда в работе острый серп И молотильный цеп!
Увы, немногое дано Увидеть тем, чье ремесло Толочь ячменное зерно, Пивко варить, да бранных слов Побольше знать, да задвигать Амбары на засов.
Так как же я сражался? Мне Не трудно рассказать.
Пятнадцать тысяч вышло их Стрелков из Генуи лихих И каждый был в камзол одет, Что серебром шитья блестел И нес отменный арбалет, А проще - самострел.
Молчали мы, и ждали мы, И Христофора образки В ладонях грели мы.
Вот генуэзцы громкий крик Подняли и пошли - чумы Страшней, мрачней грозы, Тяжелой поступью пошли И затряслось в округе все На восемь долгих миль.
Молчали мы, и ждали мы, И Христофора лик святой Лобзал средь нас любой.
А генуэзцы громкий ор Все продолжали и толпой Нестройной шли и шли. Уж арбалеты взведены, Мольбы к Творцу обращены И, может быть, слегка дрожит В руке испанский тис.
Да, ждали мы, молчали мы, Но луки натянули мы И - вот дела! - уж не дрожит В руке испанский тис.
Тут генуэзцы, завопив В последний раз, пустили в нас Пятнадцать тысяч стрел. Конечно, кто-то был убит, Другой ослеп, я охромел, На то ведь и война.
Ах, черти, - думаю, - нога Мне божьей милостью дана И лишь Господь имеет власть Ее назад забрать. Разжал я пальцы - зин-зи-ззан Запела смертная струна И в ста двойных шагах упал На землю, грустно застонав, Стрелок чужой страны.
Наш йомен, право же, неплох, Когда, отставив локоток, Прищурив опытный глазок, Шлет стрелы в цель и ни одной Не тратит даром он.
Здесь генуэзцев страх берет, Потерям их потерян счет И вряд ли им поможет Петр И громкий крик и глупый ор, Ведь с нами - Христофор.
Отброшен добрый арбалет, Пробит камзол, кровав колет, Меч обнажен, но разве он Способен отразить Шервудских шершней шалый рой? Только лишь путь для беглецов Меч может прорубить.
А что же было дальше? Я Скажу в таких словах.
Когда б знаменных лилий цвет Вам посчастливилось узреть Подковой вбитым в прах, Когда б увидеть повезло, Как, сбитый с лошади, ползет Барон - лицо, как кость, бело, И алым красится плечо И пищу чует вран, Хоть бы вполуха услыхать Вам славный посвист зин-зи-ззан Тогда бы стало ясно как Сумел я простоять, Не покидая первый ряд, Весь бой до самого конца, Хоть левое бедро мне жгла Стрела чужой страны.