примечание γ: Логика современного Государства это логика Институтов и Закона. Институты и Законы оторваны от территории абстрактными принципами, чем отличаются от обычаев, всегда локальных, всегда пропитанных этикой, всегда готовых на экзистенциальные споры, – их-то они и сменили повсюду. Институты и Закон встают перед человеком вертикально, подпитывая своё постоянство собственной трансцендентностью, бесчеловечным самопровозглашением самих себя. Институты, как и Закон, устанавливают разделение, дают названия, чтобы размежевать, чтобы приказывать, чтобы покончить с хаосом в мире, или скорее загнать хаос в ограниченное поле, в поле Преступления, Безумия, Мятежа, то есть того, что не дозволено. К тому же их объединяет то, что ни Институты, ни Закон не обязаны никому ничего доказывать. «Закон есть закон», как говорится.
И хоть Империя и не брезгует использовать их, в отличие от всего остального, в качестве оружия, она игнорирует абстрактную логику Закона и Институтов. Империя знает только нормы и механизмы. Как и механизмы, нормы локальны, они в силе здесь и сейчас, пока работают, эмпирически. Нормы не скрывают своих истоков и причин, но искать нужно не в них самих, а в конфликте, кризисе, который им предшествовал. Главное здесь уже не во вступительных заявлениях об универсальности, к которым затем повсюду будут заставлять относиться с уважением; внимание направлено, скорее, на сами операции, на прагматику. Здесь, конечно, тоже есть тотализация, но рождается она не от желания универсализации: она достигается самим сочленением механизмов, непрерывностью их круговорота.
примечание δ: При Империи мы наблюдаем активное разрастание права, хроническую горячку юридического производства. Это разрастание права никоим образом не проистекает из какого-то триумфа Закона и выражает, напротив, его обесценивание, окончательное истечение срока его действия. Под властью нормы Закон становится лишь одним из множества способов – столь же лёгких в настройке и таких же обратимых – ответного воздействия на общество. Это метод управления, способ покончить с кризисом, не более. Закон, возведённый новым Государством в единственные источники права, стал всего лишь очередным выражением общественной нормы. Перед самими судьями уже не стоит второстепенная задача по оценке фактов и применению Закона, они выполняют суверенную функцию по оценке того, какое решение уместнее. С этих пор размытость законов, в которых мы всё чаще находим отсылки к туманным критериям нормальности, является не коренным недостатком, а напротив, залогом их долговечности и применимости ко всем возможным ситуациям. Правовое регулирование общественного, «правительство судей» это то же самое: они решают споры только во имя нормы. При Империи «дела против мафии» лишь венчаются победой мафии, которая судит, над той мафией, которая судима. Здесь Право стало таким же оружием, как всё остальное во всеобщем распространении враждебности. И хотя тенденция в том, что Блумы больше не могут взаимодействовать или мучить друг друга иначе, чем пользуясь языком Права, сама Империя не питает особой любви к этому языку и использует его лишь по случаю, в подходящих обстоятельствах; и даже тогда в глубине она продолжает говорить на единственном знакомом ей языке: языке эффективности, эффективного возвращения ситуации к норме, производства общественного порядка, хорошего функционирования Машины в целом. Тут выходят вперёд две фигуры, как всегда особенно близкие такому суверенитету эффективности в силу схожести своих функций: это легавый и врач.
примечание ε: «Закон должен употребляться просто как одно из видов оружия в арсенале правительства, и в этом случае представлять не что иное, как пропагандистскую обложку для избавления от нежелательных элементов общества. Для большей эффективности действия правовых инстанций стоит подкреплять максимально осторожными военными усилиями» (Фрэнк Китсон, «Операции низкой интенсивности: подрывная деятельность, восстание и миротворчество», 1971).