Предметы, изучавшиеся в этом заведении, не имели целью подготовить Григория к будущности клирика; как показали недавние исследования, светское преподавание в Университете традиционно отличалось от предметов, изучавшихся будущими духовными лицами в Школе Патриархии.
В ходе религиозного спора, противопоставившего св. Григория Паламу современным ему гуманистам, его противники будут нередко подвергать сомнению основательность образования, полученного будущим учителем безмолвия. Варлаам будет изобличать, всего–навсего «необразованного невежду», Григора попросту обзовет «неграмотным» и упрекнет за то, что он бросил учиться, когда ему не исполнилось еще 15 лет. Чтобы опровергнуть утверждение Григоры, богослов–исихаст упоминает о происшествии, случившемся, когда ему было 17 лет, то есть около 1313 г., в произведении, где говорит о себе в третьем лице: «Когда однажды великий император Андроник, предок императоров, попросил его повести речь о логике Аристотеля, Палама, которому было тогда 17 лет, столько и так хорошо философствовал, что все мудрецы, окружавшие императора, пришли в восторг; что же до великого логофета [Феодора Метохита], этого универсального мудреца, то он преисполнился восхищения и сказал императору: «Если бы сам Аристотель предстал нам во плоти, он похвалил бы его.» И он прибавил: «Вот каково должно быть природное дарование тех, кто желает изучать Логику Аристотеля.»
Эта, вероятно, подлинная реплика Феодора Метохита немного сообщает нам о программе курса, пройденного Григорием в Константинополе. Несколько больше можно усмотреть из того, что ни Св. Филофей, ни сам Палама не говорят о Платоне и писателях–неоплатониках как о составной части этого курса. Обычно платоновская метафизика следовала в программе византийских университетов после изучения Аристотеля.Маловероятно, что Палама продвинул свое образование далее enkuklios paideusis, элементарной общеобразовательной программы, усваивавшейся в школе любым интеллигентным человеком, клириком или мирянином, и не включавшей чтение Платона.
Подтверждение этому мы обнаруживаем в его произведениях. Действительно, св. Григорий часто утверждает, что светская философия полезна лишь в виде подготовки к «истинной» христианской «философии» и что предосудительно предаваться ей слишком долго. Таким образом он хочет сообразоваться с соборным постановлением, принятым в XI в. по поводу суда над Италом и включенным в Синодик Православия( [20]). Когда Никифор Григора ссылается на пример Моисея, который, если верить св. Григорию Нисскому [ [21]], изучал у египтян языческие науки, Cв. Григорий охотно с этим соглашается, но отмечает, что «Моисей лишь до тех пор изучал светские науки, пока не достиг взрослого возраста; так же и Палама в этом возрасте был предметом всеобщего восхищения, потому что предавался этим занятиям.» Тогда ему было 17 лет; св. Григорий не случайно относит эпизод с Метохитом именно к этому моменту своего отрочества. Cв. Филофей ведь рассказывает нам, что он оставил мир, «достигнув взрослого возраста»; таким образом он хочет показать, что св. Григорий сам следовал многократно высказанным в его произведениях принципам: развив свои природные способности, насколько это дозволено, и удивив этим Метохита, неоспоримо являвшегося учителем византийских гуманистов XIV в., своих будущих противников, св. Григорий от светской философии отвернулся.
Тем не менее эти блестящие успехи в довольно рано прерванном образовании наложили свою печать на все произведения богослова. Так, он сохранил личные отношения с гуманистами; Акиндин сообщает, что он выступал посредником между ним и Григорой при обмене книг. При случае он цитирует античных авторов, Гомера, Гесиода, Платона, неоплатоников — Диогена Лаэртского и Порфирия; правда, он всегда их осуждает или иронизирует на их счет. В своих письмах к Варлааму он проявляет глубокое знакомство с Топикой Аристотеля. Хотя он и утверждает, что «оставил изысканность и литературное честолюбие», он охотно признает за собой «природное дарование приятно говорить» и прибегает иногда к столь милым сердцу византийца школьным штампам («аттические прелести и красоты и ритмичность имен, подобно цветам облиставающие словесный луг»).
К чести учителя безмолвия надо, однако, признать, что в общем он отвращается от искусственного аттикизма и самоцельного словоплетения, модных в среде гуманистов. Все его произведения вдохновлены аскетической и мистической литературой греческих Отцов Церкви.
Монашеское призвание. По мнению св. Григория, монашество не совместимо со светскими занятиями. Это он утверждает очень четко: «Мы никому не препятствуем постигать светскую образованность, если он того желает, но только если он не вступил на путь монашеской жизни». «Как станет внутренний человек монахом, — спрашивает он, — сообразующимся единственно с высшей жизнью, если он не вознесется над тварным миром и всеми человеческими науками и не устремится всеми своими силами к Богу — единственной цели монаха?» И тут же опровергает возражение своего противника: «Господь не запретил явно литературные занятия. Но Он не запретил также и брак, употребление в пищу мяса и совместное проживание с женатыми… Многие вещи делаются большинством христиан, не подвергая их осуждению, которые тем не менее строго воспрещены монахам из–за их особого образа жизни». Св. Григорий занимает, таким образом, по отношению к светской учености, однозначно строгую позицию, разделявшуюся большинством византийских монахов. Такое отношение основывалось у него не на принципиальном обскурантизме, а на максималистском понимании монашеской жизни: монах — не простой христианин, а пророк, провозглашающий своей особой жизнью присутствие на земле Царства Божия, превосходящего все ценности этого мира, даже самые подлинные.
20
Синодик предает анафеме «тех, кто основательно предается наукам эллинов <= язычников], а не занимается ими только ради упражнения, и принимает их легкомысленные мнения» (Triw/vdion. jAqh'nai 1930. 148 <у греков полный текст Чина Православия сохранился и входит в состав Триоди постной (в России анафематизмы и все тексты доктринального содержания были выведены из употребления при Екатерине II, а все анафемы вообще — после большевицкого переворота); крит. изд. Синодика: J. Gouillard. Le Synodikon de l’Orthodoxie // Centre de recherche d’histoire et civilisation byzantines. Travaux et memoires. 1967. 2. 1–316; рус. пер. и изд. по нескольким ркп.: Ф.И. Успенский. Синодик в Неделю Православия. Одесса 1893; специально о процессе Итала см.: J. Guillard. Le Proces officiel de Jean l’Italien. Les actes et leurs sous–entendus // Centre de recherche d’histoire et civilisation byzantines. Travaux et memoires.1985. 9. 133–174; Idem. Une lettre de (Jean) l’Italien au patriarche de Constantinople? // Ibid. 175–179].
21
Св. Григорий Нисский следовал здесь преданиям о Моисее, распространенным в иудейском мире перед приходом Спасителя и принятых затем церковными авторами; см. особо статьи сборника: Moise, l’homme de l’alliance / H. Cazelles et al. (Cahiers Sioniennes, spec. issue) Paris 1955.