Не дожидаясь ответа Калабрийца на свое письмо, св. Григорий пишет второй трактат на ту же тему, в котором находит отражение и новое столкновение, противопоставившее Варлаама исихастам Фессалоники.
Способ молитвы исихастов [ [46]]. В то время, когда Палама, Варлаам и Акиндин переписывались по поводу антилатинских произведений калабрийского философа, последний познакомился в Фессалонике с некоторыми формами монашеской аскетики, в частности, со способом молитвы, описанным писателями конца XIII в. — Никифором Исихастом и Псевдо–Симеоном — и повторенным Григорием Синаитом. Монахи, с которыми он встречался, были малообразованны и не могли удовлетворить в области аскетики запросы интеллектуала–скептика, только что опровергавшего в споре со св. Григорием действие благодати на человеческое рассуждение. Заносчивый характер, а также спиритуалистические убеждения, внушенные философией Платона, заставили его возмутиться, когда он услышал, что человеческое тело способно принимать участие в молитве и ощущать действие Божией благодати. Он составил трактаты, которые распространял в ограниченном кругу; в них он называл монахов «omphalopsyhoi» («пуподушники») — «людьми, чья душа находится в пупе». В 1338 г. он отправился в Константинополь, где продолжил свои изыскания относительно монахов, пришел к тем же заключениям и в конце концов подал на них жалобу патриарху и Синоду. Патриарх Иоанн Калека официально отверг жалобу и пригрозил Варлааму наказанием, если он не оставит монахов в покое.
Варлаам не послушался; вернувшись в Фессалонику, он возобновил свои нападки на монахов. По почину Исидора последние составили совет и решили призвать св. Григория Паламу, чтобы он защитил их от обвинений Калабрийца.
Поэтому св. Григорий прибывает в Фессалонику и проводит три года (до 1341 г.) неподалеку от пустыни, находящейся под началом его друга Исидора. Он тщетно пытается полюбовно уладить свою ссору с Варлаамом в ходе многочисленных встреч. После неудачи этих попыток он пишет первую Триаду — три трактата, призванные защитить исихастов. Трактаты написаны в форме ответов на вопросы, которые задают ему монахи; Варлаам ни разу в них не упоминается; Палама не знаком еще с полным текстом его трактатов и избегает вступать в открытый спор с философом.
Акиндин находится в это время в Константинополе в непосредственном окружении патриарха, и его реакция на этот спор чрезвычайно интересна. Он по–прежнему стремится к роли примирителя; в эпистолярном споре о «доказательстве» св. Григорий нападал, а Акиндин взял Варлаама под защиту; теперь же происходит обратное: монахи кажутся ему жертвами боевого темперамента Калабрийца, и он предоставляет им свою поддержку, имевшую, по–видимому, большой вес: его неоднократные выступления перед патриархом привели к тому, что Калека высказался против Варлаама. Но сам Калабриец не идет ни на какие уступки. Он соглашается разве что умерить резкость своих выражений — в частности, убрать кличку пуподушники. В сущности он не меняет своего мнения и обнародует свои писания против монахов, возражая против доводов, которые св. Григорий Палама использовал против него (хотя и не называя его имени) в первой Триаде. В этих произведениях он не довольствуется критикой исихастов, но излагает также положительное учение «о человеческом совершенстве», «о молитве» и «о познании».
Варлаам в Авиньоне. Впрочем, неуспех Варлаама у патриарха, кажется, не нанес чувствительного удара его престижу. Пользуясь покровительством, которое великий доместик Иоанн Кантакузин оказывал ему в ту пору, Варлаам представил Синоду проект объединения Церквей, основывавшийся как раз на тех релятивистских взглядах, которые критиковал св. Григорий. Кажется, этот план не был формально отвергнут, поскольку в 1339 г. Варлаам, как нам известно, отправляется в Авиньон в качестве императорского посланника; разумеется, у него не было официального мандата Церкви. Там он ведет перед папой те же речи, что и в Константинополе, но Бенедикт XII не более склонен принять вероучительный релятивизм, чем византийские исихасты, и посольство не приносит никакого практического результата [ [47]]. По возвращении в Византию Варлаама ожидал неприятный сюрприз: св. Григорий написал вторую Триаду, в которой уничтожал его писания безо всякой пощады. Варлаам, разумеется, был не такой человек, чтобы безответно стерпеть публичное опровержение своих произведений. Акиндин пытался удержать его — вероучительные споры с признанными представителями византийского монашества были делом опасным, и Варлаам имел мало шансов выйти из них победителем. В рукописях сохранились четыре письма, посланные Григорием Акиндином Варлааму в 1340–1341 гг., и во всех Акиндин советует Калабрийцу быть умереннее и не одобряет его нападки на исихастов. Первое, дружеское письмо написано сразу по возвращении Варлаама. Акиндин еще не знает, что философ собирается отвечать Паламе; он слегка подшучивает над тем, как тот тщеславится своим посольством, затем высказывает сожаление о постоянных нападках Варлаама на монахов, «этих благочестивых и бесхитростных людей, простых христиан, не ведающих богатства и забот… которые могут сказать вместе с ап. Павлом…: не судих бо ведети что в вас, точию Иисуса Христа, и Сего распята [1 Кор. 2, 2]». Варлаам не принимает этих советов Акиндина и вскоре получает новое письмо, в котором его корреспондент утверждает, что в богословском отношении между ними нет расхождения, но что Варлаам совершает тактическую ошибку, начиная дело о ереси столь почтенного человека, как Палама; ведь не канонично называть человека еретиком до того, как он осужден официально. «Будь же поумеренней с Паламой!» — повторяет он [ [48]].
47
Предложенная здесь историческая интерпретация поездки Варлаама в Авиньон основывается, главным образом, на той датировке объединительного проекта Варлаама, которую предложил его издатель, Чиро Джьянелли (см. выше, прим. 22). Только в 1977 г. Ж. Даррузес доказал, что составление проекта имело место вскоре после избрания Бенедикта XII 20 декабря 1334 (J. Darrouzes. Les regestes de 1310 a 1376. (Le Patriarcat Byzantin, Serie I: Les regestes des actes du Patriarcat de Constantinople; vol. I, Les Actes des Patriarches, fasc. V). Paris 1977. 129–130 (N 2170); ср.: 145 (N 2189)). Это повлекло за собой пересмотр всей последовательности событий, связанных с началом исихастских споров, а заодно и дальнейшее уточнение даты проекта Варлаама: конец зимы или начало весны 1335 (Sinkewicz. A New Interpretation for the First Episode…). Что касается миссии в Авиньон, то от нее сохранились и опубликованы две латинские речи Варлаама чисто политического содержания; в частности, он говорит в них о том, что был послан тайком от греческого народа, по единоличной воле императора (подробно см.: Ibid. 489–490).
48
Характерно, что последнюю мысль высказывает Акиндин — то есть тот, кто и сам еретик. Церковные же правила разделяют два случая. 1. Еретичествующий — не епископ (тогда уже не важно, кто он: мирянин, монах, диакон, священник, настоятель и т. п.). Здесь сохраняют полную силу слова апостола Павла: Еретика человека по первем и вторем наказании отрицайся (Тит. 3,10). К ним не прибавлено никаких церковных правил. Это означает, — и именно такое понимание этого подверждает практика святых отцов, — что не следует ожидать каких–либо церковных осуждений, например, еретичествующего священника. Прекратить с ним молиться, исповедываться и причащаться у него, перестать сослужить с ним нужно немедленно. Сначала нужно прервать с ним молитвенное общение, а уже потом, если возможно будет, обратиться к церковному суду (судебная власть над священником предоставлена епископу). 2. Еретичествующий — епископ. Здесь Церковь в разное время вносила разные уточнения к апостольской формулировке. Действующая в настоящее время внесена в 861 г. на так называемом Двукратном Соборе в Константинополе, правило 15. После осуждения тех, кто под предлогом разных обвинений отделяется от своего епископа, здесь говорится, что совсем иное дело, когда происходит отделение вследствие ереси:
«Ибо отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденныя святыми Соборами или отцами, когда то есть, он проповедует ересь всенародно, и учит оной открыто в Церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым Епископом, прежде Соборнаго разсмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не Епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений».