Последние дни. В 1359 г. св. Григорий вновь страдает от болезни, точившей его уже много лет, но продолжает служить и проповедовать. По мере того, как болезнь прогрессирует, его проповеди сосредотачиваются на теме смерти: 1 августа он говорит о причине человеческих болезней — диаволе и грехе, введенном им в человечество, о причиняемых болезнями страданиях. Он явно думает о себе самом, когда говорит об августе, жару которого с трудом переносит. Мимоходом нападает на колдунов и шарлатанов–целителей, убивающих душу, но не исцеляющих тело[ [121]]. В следующее воскресение он уже не встает, однако произносит проповедь, лежа на одре болезни. Предчувствуя близкий конец, он говорит, разъяснив евангельское чтение того дня, о подлинной опасности, подстерегающей христиан, которая заключается не в телесной смерти, а в вечной погибели тела и души.
Канонизация. Св. Григорий Палама умер 14 ноября 1359 г. на следующий день после праздника св. Иоанна Златоуста, в возрасте 63 лет, пробыв двенадцать с половиной лет епископом( [122]). Его тело было помещено в его кафедральном соборе — Св. Софии в Фессалонике, и, по словам святителя Филофея, многие чудеса совершались его предстательством сразу после смерти. Патриарх Каллист, написав подчиненным митрополиту Фессалоникийскому епископам (значит, у св. Григория Паламы не было преемника на кафедре), приказал в 1363 г. провести расследование; последние в ходе собрания под председательством императрицы Анны, все еще пребывавшей в Фессалонике, заслушали показания свидетелей, составили официальный документ и отправили его в Константинополь. На основании этого документа святитель Филофей, сменивший Каллиста в 1363 г., написал Похвальное слово св. Григорию, а также богослужебное последование ему, и служил на местном праздновании в монастыре Христа Неприступного в Константинополе, куда Калека заточил Паламу осенью 1342 г. Почитание учителя безмолвия возникло и в других местах: в Лавре на горе Афон (несмотря на протесты Прохора Кидониса), в Кастории, где уже в 1368 г. в его честь была освящена церковь. Таким образом, местное народное почитание, как это почти всегда случалось в Византии, предшествовало официальной канонизации. Последняя принимала тогда форму соборного решения о введении почитания святого в календарь Великой Церкви — храма св. Софии в Константинополе, примеру которой следовали — если не de jure, то, по крайней мере, de facto — другие церкви. Этот акт был принят в 1368 г. патриархом Филофеем и его Синодом, которые заботливо назначили св. Григорию избранное место среди поминаемых на литургии святых — второе воскресение Великого поста, установив таким образом своеобразное продолжение Недели Православия. Литургические гимны, составленные святителем Филофеем (стихиры, тропари, кондак) были включены в богослужение дня, а некий Георгий сложил канон праздника. Синодик Православия был также дополнен провозглашением «вечной памяти» «Григорию, преосвященному митрополиту Фессалоникийскому».
Бурная жизнь великого византийского богослова протекала в один из самых критических периодов в истории восточного христианства: разрываемая междоусобной борьбой, вынужденная пядь за пядью защищаться от пришедших с Востока завоевателей, испытывая соблазн вступить в союз с Западом и присоединиться к римской церкви, Византийская Империя была накануне своего крушения. Ни одно из событий, разыгрывавшихся в эту эпоху, не может иметь простого объяснения, настолько были перепутаны между собой самые разные религиозные, политические и социальные интересы, и деятельность учителя безмолвия не является здесь исключением. Тем не менее внимательное рассмотрение занимавшихся им позиций выявляет ту движущую силу, тот главный интерес, которым он постоянно руководствовался, и который всегда имел для него большее значение, чем другие элементы ситуации, в которой он оказывался. Этой движущей силой была верность догматическому Православию в том виде, в каком он его себе представлял. Именно ради соблюдения этой верности он вступил в спор с Варлаамом, она же заставила его вести борьбу с Акиндином, она же, наконец, позволила занять примирительную позицию по отношению к турецким завоевателям, поскольку они предоставляли христианам религиозную свободу. Хотя св. Григорий Палама и был психологически готов к падению византийского государства, он был далек от фатализма: пока государство существует, его необходимо поддерживать и охранять его единство и традиционное Православие. Кантакузин представлялся св. Григорию человеком, осуществляющим эту политическую преемственность, а его противники казались не столько защитниками бедных классов, угнетаемых высшей знатью, сколько неосторожными политиками, предпочитавшими местные интересы своего города или профессии общему благу Империи. Именно такими были зилоты в Фессалонике. Богатства и земли, которые богатая сербская империя Стефана Душана обещала архиепископу Фессалоникийскому, не смогли заставить св. Григория Паламу забыть про свою верность Византии как единственной законной наследнице христианской Империи.
121
Как показал Р. Синкевич, предложенная здесь датировка проповеди неверна. Троекратное «мы», употребленное здесь в связи с болезнью, нужно отнести не к лицу проповедника, а к пастве, которую постигла какая–то особо сильная болезнь (эпидемия). В то же время, данная беседа (31–я) имеет текстуальные пересечения с трактатом К Ксении, написанном в 1345–1346 гг. Если учесть, что вскоре после написания последнего трактата, а именно, в 1348 г., действительно, имела место эпидемия, то именно 1348 г. нужно датировать данную беседу (R. E. Sinkewicz. Introduction // Saint Gregory Palamas, The One Hundred and Fifty Chapters. A critical edition, translation and study / R. E. Sinkewicz. (Studies and Texts, 83) Toronto 1988. 50–52).
122
Св. Филофей. Похвальное слово, 114 // 563.27–30 <635 BD>; Н. Веис (N. Beh. ToV e[to» th'" teleuth'" Grhgorivou Palama' // jAqhna'. 1904. XVI. 638; 1906. XVIII. 39–40) основывался на Кратких хрониках, когда датировал смерть св. Григория Паламы 6866 г. (=1357–1358), т. е. ноябрем 1357 г. Эта датировка может найти подтверждение у Никифора Григоры, который собщает, что Паламе в конце 1355 г. было «более 60–ти лет» (История. XXX. // III. 249). Синаксарь на Вторую Неделю Великого поста упоминает 1362 г. (Triwv/dion. Benetiva 1891. 174). Кажется, впрочем, что предпочтительнее следовать очень точной хронологии св. Филофея, в частности, его указанию о длительности епископства св. Григория (1347 + 12 = 1359), как и поступает Диовуниотис (K. I. Duobounioth. ToV e[to» tou' qanavtou Grhgorivou tou' Palama' // jEpethriV» th'" qeologikh'" scolh'" tou' jAqhvnesi Panepisthmivou. 1924. I. 74) и большинство позднейших авторов.