Утренняя звезда. Вот еще одно особенно решительное высказывание, которому св. Григорий Палама приписывал такое большое значение, что повторил его по крайней мере трижды, а его биограф Филофей включил в свое Похвальное слово в честь учителя безмолвия. «Когда же день озарит и денница возсияет в сердцах ваших, как говорит корифей апостолов (2 Пет. 1, 19), тогда, по пророческому слову, изыдет истинный человек на истинное дело свое (Пс. 103, 23); следуя путем света, он восходит или возводится на вечные высоты; он начинает — о чудо! — созерцать премирное, не отделяясь и не будучи отделяем от материи, сопутствующей ему изначально… Ибо он возносился не на мнимых крыльях своего рассуждения… а действительно, несказанной силою Духа… действительно делаясь на земле ангелом Божиим и приводя собой к Богу всякий вид твари». Продолжение текста св. Григория Паламы, в частности, цитата из 89–й главы блаж. Диадоха, ясно дает понять, что речь идет о просвещении крещением.
«Сводя свой ум в сердце», исихаст стремится обрести эту «денницу» (утреннюю звезду), взошедшую там по приходе Христа, и «законы Духа», «начертанные», по выражению преп. Макария, в сердце благодатью. Тогда он открывает для себя истинное предназначение человека, состоящее в том, чтобы царить над всем творением, приводя его к Богу. Он снова принимается за свое «истинное дело», заповеданное ему Творцом в раю. Таким образом исихаст–паламит освобождается от концепции пассивного созерцания, лишающего личную деятельность человека собственной ценности. Напротив, как мы увидим далее, «дела» являются для св. Григория Паламы абсолютной необходимостью для стяжания сверхъестественной благодати. «Как восход чувственного солнца, — пишет он, — показывает людям время вещественного делания, так же и солнце Правды, явившись во плоти, указало нам, что все дальнейшее время должно быть посвящено духовному деланию…» Однако св. Григорий далек от того, чтобы подменять, как пелагиане и мессалиане, действие благодати человеческими «заслугами»; он утверждает это явным образом, возражая проистекающей из платонизма мысли Варлаама, согласно которой видение света, достижимое «внутри себя», есть всего лишь видение «сущности человеческого духа». «…Наблюдая самого себя, — пишет св. Григорий Палама, — он (ум; nou'") видит себя, как нечто от cебя отличное; однако, он созерцает не в чем–то другом, нежели он сам, и не просто свой образ, но возобразившуюся в его образе благодатию Божиею светлость, соисполняющую силу ума превосходить самого себя и усовершающую к единению с лучшим и превышающим разумение.» Значит, не усилия человека—и еще менее психофизическая техника! — открывают нам Бога: «Мы зрим в самих себе славу Божию, когда Богу угодно привлечь нас к духовным таинствам».
Попытаемся подытожить мысли св. Григория об исихазме. Мы видели, что разные тенденции и разные термины исихастской традиции интегрируются им в христоцентрической антропологии. Как и у Евагрия, ум (noaj) является у него той частью человеческого состава, которая обладает способностью «превзойти себя» и стяжать благодать; истинной молитвой, как и раньше, остается «умная молитва» (noer? proseuc?), ибо noaj составляет самое главное в личности человека: «…Молитва совершенных есть, прежде всего, деятельность ума [букв. умная энергия]; ум таковых не обращается ни к телу, ни к тому, что к телу относится, нижe действует через чувство, ни через сопряженное с ним воображение, нижe предается рассуждению и созерцанию логосов сущего, но неустанно пребывает в одной лишь молитве.» Ум есть и образ Божий в человеке, и он же «знает Бога». Тем не менее, поскольку человек не может спастись сам по себе, noaj нуждается в благодати и может стяжать ее только в Теле Христовом, соединившимся с нашим телом Крещением и Евхаристией. Чтобы осуществлять присущую ему деятельность — умную молитву, ум должен «сойти в сердце», ибо именно там Дух Бога живаго написал Свое послание (2 Кор. 3, 3). Noaj при этом не становится ни «телесным», ни «обращенным к телу», он остается бесплотным и обращенным к Богу, но он снова выполняет поставленную ему Богом задачу —привлекать весь человеческий организм, тело и душу, к его Создателю. Грех и смерть нарушили гармонию человеческого существа, взбунтовав тело против духа, и таким образом лишили его жизни; это и есть то, что св. Григорий Палама называет, как мы знаем, смертью души, понимая под душой принцип жизненного единства человека.