Происхождение идеал-я связано с оптическими иллюзиями, с образом себя, выстроенным по образу и подобию другого. Образ этого идеального я действует как форма, дающая надежду на будущий синтез, к которому стремится я. Этот образ – иллюзия единства, на основании которой строится я. Идеал-я – вечно удаляющийся спутник я. Идеал этот – вектор обретения былого, предшествующего эдиповым отношениям, всемогущества. Хотя идеал-я сформирован первичной идентификацией, он навсегда остается источником идентификаций вторичных.
Важно то, что идеал-я не является законом, определяющим способ бытия субъекта в мире. Эту инстанцию можно понять как структурное требование, вписывающее в мир само событие субъективности подобно тому, как онтологическое доказательство не обосновывает существование бога, но вписывает в мир необходимость его бытия, как требование, которому мир должен соответствовать. Так просто надлежит быть!
Если идеал-я это источник воображаемой зеркальной проекции, то я-идеал – плод символической интроекции. Я-идеал – инстанция, возникающая благодаря эдиповым идентификациям. Я-идеал действует как интроецированное идеальное означающее. Это – усвоенный порядок закона, путеводная звезда, направляющая субъект на обретение своей позиции в символическом порядке. Я-идеал, указывает Лакан, – это другой в той мере, в какой он говорит; другой в той мере, в какой его связывает со мной символическое сублимированное отношение. Я-идеал структурирует отношения с другими в символической сети. Вслед за Гегелем Лакан повторяет: символ порождает мыслящих существ. Именно слово позволяет идентифицировать субъекта. Именно слово – единица символического обмена между людьми. Таким образом, различие между идеалом-я и я-идеалом соответствует оппозиции другого с маленькой буквы и Большого Другого.
Говорящий я-идеал попадает в мир объектов на уровне идеала-я. Понятия идеала-я и я-идеала выражают двойственное отношение субъекта к миру. Во-первых, субъект соотнесен с миром в символическом измерении и, во-вторых, его активность ограничена возможностями идеализации только определенного вида объектов, соответствующих нарциссическо-му интересу к собственному я. Фрейд приводит три примера, в которых внешний объект занимает место идеала в той точке, в которую субъект проецирует свой я-идеал.
Эти три примера – фантазм, гипноз, влюбленность. В каждом из этих случаев поглощение идеала объектом приводит и к утрате действенности инстанции я. Тотальная идеализация ведет к потере себя. Парадокс же заключается в том, что к этой потере ведет нарциссическая влюбленность: влюбленный, напоминает Лакан, любит свое собственное я; в другом он любит себя. Он обретает себя в другом. Такая, вполне психотическая идеализация, при которой субъект растворяется в объекте, резко отличается от отношений с другим, с объектом в рамках переноса.
ПЕРЕНОС ЛАКАНА
Перенос предполагает смещение бессознательных представлений с одного объекта на другой, перемещение из далекого прошлого в настоящее. Обнаружение Фрейдом этого эфемерного явления оказалось основополагающим для психоанализа. Психоанализ становится дисциплиной общения с призраками. Не удивительно, что и Лакан числит перенос одним из четырех фундаментальных понятий психоанализа. Более того, на одном из своих первых семинаров, он говорит: перенос – это время анализа.
Для Фрейда, перенос – форма повторения прошлого в настоящем, бессознательное воспроизведение уже бывшего. В 1914 году, в статье «Воспоминание, повторение, проработка» он пишет: перенос не принадлежит порядку воспоминания. Перенос – повторение [Wiederholung], переживание заново [Wiederieben].
Перенос оказывается и мощнейшим инструментом анализа, и препятствием на его пути. В знаменитом «Случае Доры» Фрейд впервые сталкивается с переносом как сопротивлением. Перенос Доры – фиаско анализа. Этой истории Лакан посвящает свое выступление в 1951 году на конгрессе романоязычных психоаналитиков. Он рассматривает отрицательный перенос Доры в рамках диалектики аналитических отношений. Перенос – проявление в момент приостановки аналитической диалектики неких неизменных образцов, согласно которым субъект выстраивает собственные объекты.
Лакан разбирает перенос на примере Доры еще и потому, что экран собственного я у истериков настолько прозрачен, что порог между сознательным и бессознательным крайне низок. Через несколько лет, на семинарских занятиях 1970/71 годов Лакан будет доказывать: в качестве аналитического опыта производится истеризация дискурса. Истерия – непреложное условие анализа, поскольку только истерический перенос вводит фигуру субъекта наделенного знанием.
Лакан пишет, что преградой на пути установления в анализе интерсубъективной истины оказывается образ. Перенос в этом случае замораживает диалектику субъекта, погружая его в воображаемые отношения. Будучи воображаемым, перенос образов оказывает сопротивление истине. Субъект преодолевает это сопротивление, когда ему удается спроецировать свое прошлое в диалектику символических отношений.
У Лакана, как и у Фрейда, нет одной теории переноса. По меньшей мере, их можно обнаружить две. До 1953 года и после. До 1953 года Лакан описывает перенос сквозь призму «Стадии зеркала»: перенос – проекция образа на аналитика. Перенос– оптическое отражение в зеркале, функцию которого играет образ аналитика. Перенос носит воображаемый характер.
В 1953 Лакан перечитывает ряд текстов Фрейда и приходит к идее символического переноса. На одном из семинаров 1954 года он подчеркивает: перенос обусловлен тем, что для вытесненного желания нет никакого возможного прямого способа передачи. Существуют отношения, которые никакая речь не может выразить, разве что между строк. И все же функция переноса может быть понята исключительно в терминах символического. Лакан высвобождает перенос из обычного его описания в терминах невыразимого аффекта. Даже в тех случаях, когда перенос выдает себя душевным волнением, смысл это волнение обретает в диалектике дискурса, в пределах которого оно возникло.
Так Лакан вводит две оси переноса, воображаемую и символическую, пытаясь решить загадку Фрейда, в которой перенос – одновременно двигатель аналитического процесса и мощное оружие сопротивления. Если Фрейд работает с переносом, обращаясь к вытесненным, инфантильным истокам, Лакан заботится о том, чтобы работа с переносом не превратилась в воображаемые отношения ревности и соперничества.
Вслед за Фрейдом Лакан понимает перенос как перевод. Перенос– не просто проекция образа на аналитика, а форма работы бессознательного. Перенос – буквально перевод, переписывание записей, перемещение надписей. Перевод – не повторение одного и того же.
Перенос – не просто повторение, но повторение запроса, обращенного в место Другого. Перенос – возврат прошлого запроса. Непризнание возвращается из прошлого. Лакан говорит о переносе и повторении как двух разных фундаментальных понятиях психоанализа. Если повторение возникает, когда травматическая сцена стремится вернуться, то перенос – приведение в действие реальности бессознательного. Нет чистого повторения прошлого, есть производство нового действия.
Перенос имеет место, когда субъект обращается к Другому с полной речью. Перенос – метафора любви. Любящий субъект любит, поскольку у любимого есть неизвестный объект, которого нет у него. Любовь – всегда знак перемены дискурса. Динамика переноса – динамика любви. Любовь и ненависть – две центральные составляющие символического и воображаемого переноса. В отличие от Фрейда, Лакан говорит уже о психотическом переносе. Воображаемые отношения с другими воздействуют на психотическую позицию в рамках переноса.