— Мне теперь ясно, что субъективные идеалисты ограничивают или даже отрицают нашу способность к знанию,— говорит, наверное, скептик.— Но почему тот, кто верит, что и мир, и он сам сотворен богом, тот, кто придерживается объективно-идеалистического вида этого мировоззрения, почему он должен оспаривать познаваемость мира? Разве не может он сказать: бог сотворил нас, мой дух есть «подобие» божественного духа, поэтому не существует непреодолимых трудностей в познании мира.
Я хочу показать, что и различные школы объективного идеализма, и богословы так или иначе устанавливают какие-то запреты для нашего познания.
Для них мир — это продукт некоторого в конечном счете внемирового и изначального духа. Что это означает применительно к нашему познанию мира? Природа, ее законы, пространство, время и движение созданы тогда этим изначальным и внемировым духом. Но я действительно знаю предмет только тогда, когда точно знаю его происхождение. Следовательно, для приверженцев объективного идеализма и религии природа, ее законы, пространство, время и движение на деле могут быть познаны только тогда, когда правильно познан этот внемировой дух, или бог. Условием действительного познания мира, таким образом, является здесь действительное богопознание. Но мы установили, что такое познание бога, даже по признанию таких защитников религии, как Г. Веттер, в принципе невозможно.
Когда объективные идеалисты спорят с нами, они делают вид, будто между нами и ими нет никаких разногласий относительно наличия и познаваемости вещей вне нашего сознания. Но как все это оборачивается, когда надо объяснить, что же есть, собственно, то, из чего происходит мир? Ведь дух, мнимая причина всего, что существует, непознаваем. Ибо как чисто духовное начало может создать природу из ничего или как неподвижный дух может привести эту природу в движение и т. д. и т. п.— на все эти вопросы идеалисты или приверженцы религии не имеют другого ответа, помимо призыва верить в чудеса или в еще более путаные объяснения. Таким образом, и объективный идеализм в конечном счете непригоден для философского обоснования человеческой способности к познанию.
Совершенно иначе понимают рассматриваемый вопрос материалисты. Сознание, утверждают они, является продуктом мозга, естественного органа, сформировавшегося за миллионы лет развития жизни на земле. Содержание сознания, мысли и идеи «есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней»
Сознание возникло в результате высшего развития жизни, как фактор дальнейшего ее прогресса. Но таким фактором оно может быть лишь постольку, поскольку действительно обеспечивает живым существам и в конечном итоге человеку такое отражение бытия, которое позволяет ориентироваться в окружающем мире. Способность человека к познанию не представляет для материализма неразрешимой загадки. Природа «посюстороння», а дух — ее продукт, ее свойство. Конечно, это не означает, что материалисты считают человеческое познание простым и ровным процессом без трудностей и подводных камней. История человеческого знания показывает, как мы преодолеваем прежние трудности и подводные камни и как затем возникают новые.
Таким образом, между материалистическим решением вопроса об отношении бытия и сознания и утверждением человеческой способности к познанию существует неразрывная взаимосвязь.
Из данного положения прямо следует, что мы, марксисты, не позволим уверить себя в том, что люди не способны познать мир, а потому и изменить его. Конечно, мы понимаем, что никогда не будем знать всего. Но этим не смутишь наше стремление ко все более глубокому познанию. Данный вывод относится не только к «последним», философским вопросам. Он имеет отношение и к следующим жизненно важным вопросам. Почему в ФРГ так много безработных? Чего стоит общественный строй, неспособный предложить своей молодежи никакого будущего? С чего мы должны начать преодоление этого общественного строя?
Почему вопрос об отношении бытия и сознания является основным вопросом философии?
Идеализм, как и религия, исходит из того, что мир существует не изначально, не сам по себе, не по своим собственным законам, что он, напротив, нуждался и нуждается в духовном первоначале, или боге-творце. Отсюда неизбежно предполагается возможность нарушения природной закономерности. Уже сотворение мира из ничего внемировым духом было бы чудом, нарушающим основополагающие законы природы. Но если уже в «первоистоке» мира заложено чудо, нарушение природной закономерности, то они должны были бы происходить и в самом мире. Есть внутренняя необходимость, в соответствии с которой религиозное мировоззрение требует веры в чудеса: Иисус восстает из мертвых, сам воскрешает усопших, идет по бушующему морю, несколькими хлебами утоляет голод тысяч людей и т. д. Если бы было иначе, если бы бог не мог нарушать законы природы, если бы он был связан ими, то он не был бы всемогущ. Ему не под силу было бы тогда и сотворить мир. Значит, он не был бы богом. Чудо неотъемлемо от религии.