Современная естественнонаучная парадигма, как считается, была заявлена Декартом в «Рассуждении о методе», и нам не миновать исследования этого сочинения, если мы хотим проследить пути зарождения и развития психологии. Могу заранее сказать только одно: сам собственно научный метод, то есть явная часть парадигмы Декарта, был гораздо лучше и чище дан еще Галилеем. Тем не менее, современная психология ведет себя от Декарта, что означает, что очарованием в творениях Декарта обладала часть скрытая, в силу чего и стала Стягом науки.
Что произошло после этого? Медленно и трудно родилось огромное сообщество людей, которое именует себя безличным именем «Наука». Научная парадигма в наше время стала третьей правящей парадигмой наряду с государственной и религиозной, почти полностью вытеснив мифологически-магическую, то есть культурную, в языке Коула. Самое страшное в этом то, что понятие «наука» воспринимается умом современного человека как некая данность, «абстракция», то есть неведомо что, само по себе существующее в мире безотносительно к людям. И уж отнюдь не как мнение какого-то сообщества людей. «Научно» и «ненаучно» стало синонимами «истинно» или «неистинно», а вовсе не «по мнению ученых это вероятно, а это невероятно». И уж тем более не как заявление: «Это нам подходит для наших целей, поэтому мы назовем это научным, а что нам не нравится, мы заклеймим ненаучным, а всякое несогласие подавим и уничтожим вместе с его носителем! В крайнем случае, затравим в тесных камерах научных заведений и ученых советов!»
Я думаю, опыт советской науки сталинского времени не дает усомниться, что последняя крайность вполне достижима для людей науки. Как со стороны травящих, так, кстати, и со стороны затравленных.
Именоваться ученым очень выгодно. Мы знаем это с детства, когда нас спрашивали: кем ты станешь, когда вырастешь? В современном обществе это делает тебя практически неуязвимым. Основным психологическим двигателем в борьбе психологии за «научность» было именно стремление большинства делающих ее людей получить «мундир», то есть достойное место в обществе, а вовсе не познать истину – иначе в чем причина этого затянувшегося кризиса психологии? Именно эта чисто психологическая причина, на мой взгляд, его и определяет. И суть ее в том, что ученый, вступая в сообщество, платит так дорого, что хочет получить вознаграждение за свои жертвы. В итоге его силы расщеплены, и он чаще гораздо больше занят наукой как самоутверждением в научном сообществе, обретением имени «настоящего ученого», чем наукой как обретением истины.
Конечно, подобные слова про мундир вызовут у многих психологов возмущение. Некоторые из них считают себя идеалистами и бессеребрениками, потому что очень мало зарабатывают сейчас в России, но психологии не бросают. Некоторые даже сами ненавидят «пресмыкающихся» перед зарубежными денежными фондами или властями продажных психологов, потому что те «позорят имя настоящего психолога»… При этом сами они считают, что «причины кризиса психологии много шире, чем “борьба за мундир”, – как было написано в одном из отзывов на это мое рассуждение. – Основная причина – все-таки философская, так как существуют четыре взаимодополняющие, а потому ограниченные модели социальной реальности:
– натуралистическая (построенная на биологии);
– идеалистическая;
– материалистическая;
– феноменологическая.
Эти модели описывают только части некоего целого, а модели самого целого нет. Отсюда кризис в психологии».
Очень может быть. И все же я считаю, что кризис в психологии из-за того, что ученые заняты не тем. Именно это и отражается в приведенном мною замечании: модели целого нет, иными словами, нет цельного образа того, что представляет из себя психологическая наука, – таково высказанное мнение.
Это не так, если заглянуть в суть явления. Психология как сообщество уже родилась и прекрасно устоялась. Суть ее существования – постоянное брожение и борьба за места. И там, внутри себя, она прекрасно устроена с точки зрения целей, которые движут учеными. Каждый из них знает, чего он хочет внутри науки и как этого добиться. Даже если добиться не получается из-за помех и открытого противодействия других ученых, он все-таки знает и цель и как к ней идти. У психологии нет цели, связанной с внешним миром. Поэтому-то она и не знает, какую модель предоставить внешнему миру, чтобы он мог судить по ней о психологии. Внешний мир тоже очень разный, и психологическое сообщество изготовило несколько образов себя для разных сообществ внешнего мира. Но все они – не более как щит, позволяющий изобразить деятельность во имя человечества для внешних наблюдателей. Это лишь стены крепости, которыми психология от нас закрылась, а сама чем-то там внутри с наслаждением занимается…