Изначальная наука была совершенно безличностна, потому что она была всего лишь составной частью древних космических культов. «Можно выделить два рода импульсов, исходивших от космической религии и оказавших сильное воздействие на развитие астрономии. Первый – восхищение красотою светил и вера в их божественность – оказал непосредственное воздействие на развитие человеческого интереса к движениям небесных светил. Второй – та же вера, приведшая к астрологии, – стимулировал в свою очередь интерес к астрономии как прикладной дисциплине» (Вандер-Варден, с.15).
Только через астрологию мы можем до сих пор воочию увидеть, что такое корни науки. Если наука вообще долгое время считалась служанкой теологии, то математика – основа основ современной науки – родилась как служанка астрологии в самом древнем смысле:
«Немногие люди ощущали привлекательность математического метода, но ощущение красоты звездного неба – общечеловеческое свойство. Даже сегодня имеется немало астрономов, как любителей, так и профессионалов, которые стали заниматься астрономией главным образом потому, что красота и возвышенность небосвода произвели на них глубокое впечатление. Этот мотив имел еще большее значение в древности для людей, поклонявшихся Солнцу, Луне, Планетам и Небу как божествам» (Там же).
Итак, в общем все историки науки, я думаю, согласятся, что до научного периода, в нашем понимании этого, существовали в развитии человеческого мышления: период мифологический; затем преднаучный, когда физика существовала в основном в виде астрономии и космологии, основывающихся на вполне развитой математике, насчитывающей к этому времени уже не менее двух тысячелетий; и натурфилософский, соответствующий Греческой философии VI–V веков до нашей эры.
Однако все эти приведенные мной мнения и эта последовательность в развитии и становлении науки страдают односторонностью, потому что тяготеют лишь к привычному и весьма избитому представлению о науке как о чем-то, окружающем физику. Физика все Новое время считается идеалом науки, и поэтому историки, разыскивая корни науки, изначально настроены на поиск корней физики. И при этом часто упускают из виду две науки, которые всегда стояли особняком и не признавали физику. Это История и Медицина. Но вопрос об этих науках неизбежно приведет нас к вопросу о том, что же такое наука вообще.
Пока я опускаю его, но ввожу свою последовательность в подаче материала, поскольку моя задача – не рассказывать об истории понятия «наука», а дать очерк развития взглядов, приведших к рождению КИ-психологии. В разделе «Предыстория» я рассказываю лишь о Сократе и Платоне, поскольку считаю их роль в становлении КИ-психологических понятий и взглядов исключительной. Там же я слегка касаюсь и вопроса о Медицине.
Раздел «История естественнонаучной парадигмы» начинается рассказом об Аристотеле.
А раздел «История культурно-исторической парадигмы» – рассказом о Геродоте. Геродот был старшим современником Сократа, и если бы рассказывать об истории науки вообще, начинать надо было бы с него. Однако в рамках задачи этого исследования его роль не понять, если сначала не показать основы КИ-психологии, заложенные Сократом и Платоном, и не оттенить их образом науки Аристотелевского типа.
Солон
Мнений о том, как рождалась наука, много, выбор сделать непросто. Одно из них таково, что основа естественных наук математика получила свое развитие благодаря Пифагору и Платону. Лично я считаю, что этих философов нельзя до конца понять, не поняв их отношения к математике, но при этом вполне разделяю мнение американского историка науки О.Нейгебауера в этом отношении:
«Я думаю, что можно высказать <…> вполне определенное отрицательное суждение, а именно, что роль Платона была сильно преувеличена. Его собственный прямой вклад в математические знания, очевидно, равен нулю.<…> Часто допускаемая идея, что Платон «направлял» исследования, к счастью, родилась не из фактов. Его совет астрономам заменить наблюдения спекуляцией мог бы разрушить один из наиболее значительных вкладов греков в точные науки. Доктрины Платона, несомненно, оказали большое влияние на интерпретацию греческой науки в новое время. Но если бы ученые нашего времени уделили столько же внимания Галену или Птолемею, сколько Платону и его последователям, то они пришли бы к совершенно другим выводам» (Нейгебауер, с.153).