Простонаучное «определение» строится иначе, оно всегда скрытно творит особый, «научный» язык, и потому имеет невидимые части. В действительности «определение» Трофимова должно читаться так: Под поведением мы будем понимать…и дальше по тексту. Иными словами, это не определение, а договор об использовании обычного слова в каком-то особом значении.
Но и этот боец психологического фронта не смог избежать соотнесения поведения и действий. Причем использует он это соотнесение так же, как Зинченко, то есть отчетливо показывая: действия – есть основа, из которой творится поведение. Творится целенаправленно, кем-то подбираясь и складываясь в «систему», то есть в некий целостный образ, нужный для достижения какой-то цели.
В оправдание такого невнятного отношения наших психологов к поведению можно было бы привести свидетельство Михаила Ярошевского, написавшего большое исследование о русской науке о поведении. Оправдание это политическое и унизительное для науки:
«Следует отметить, что в течение ряда лет в нашей психологии на термине “поведение” по существу лежало “табу”.И обращение к нему оценивалось как явная или тайная приверженность к бихевиоризму.
В силу идеологических соображений (кстати, добровольно навязанных нашей психологии считавшими себя правоверными теоретиками марксизма) понятие о поведении было вытеснено “марксоидным” понятием о деятельности. Более того, объявлено, что предметом психологии является психическая деятельность» (Ярошевский, Наука о поведении, с.9).
Эта «добровольность» психологов в прогибании перед властями утомляет, но как психолог я вижу в ней те самые слои внутреннего мира этого сообщества, которые складываются исторически и определяют до сих пор поведение психологов. Психологи все еще не уверены, что изучать поведение правильно и за это погладят по головке. Все-таки никаких иных, кроме «марксоидных» определений поведения и деятельности, русский психолог не имеет и не помнит. Того, что о деятельности в связи с психологией впервые заговорил еще Кавелин, наверное, никто из академиков и не подозревает…
Как бы там ни было, сам Ярошевский, давая определение поведения в их совместном с Петровским словаре «Психология», дает совершенно «марксоидное» словосочетание:
Поведение – присущее живым существам взаимодействие с окружающей средой, опосредованное их внешней (двигательной) и внутренней (психической) активностью. Термин «поведение» применим как к отдельным особям, индивидам, так и к их совокупности (поведение биологического вида, социальной группы) (Психология. Словарь, 1990).
Да, действительно, мы можем использовать словосочетание «вести себя» или «ведет себя» в отношении чего угодно. Просто потому, что язык позволяет это. Но это опять же договор о «научном» использовании хорошего и точного народного слова.
Что можно сказать о научных определениях поведения? Содержится ли в них какое-то соответствие действительности? Безусловно. Иначе они совсем бы не узнавались. Есть ли в них искажения действительности? Тоже безусловно.
Меня, по большому счету, не интересует, что наука неточна. Мне бы как раз хотелось получать от нее качественные исходные определения, чтобы спокойно идти в собственные исследования, отталкиваясь от них. Я же постоянно ощущаю себя настороженным в отношении ученых, потому что они ведут себя не в соответствии с заявленной целью познавать истину или действительность. Они все время вносят какие-то дополнительные слои в то, что делают. Это их история и культура, но от нее надо очищаться.
Понятием поведения мне придется заниматься еще долго, входя в него все глубже и уточняя шаг за шагом. Но пока можно с определенностью сказать: поведение складывается из действий и какой-то внутренней жизни, которая эти действия складывает в последовательности, воплощая некий образ, задуманный человеком.
Если исходить из этого, мы вполне определенно можем сказать, что действия доступны человеку, как ему дано тело и его биологическая, то есть животная, жизнь. Но человек превращает действия в поведение. Это вполне может означать, что само тело, как животное, не имело бы поведения. Оно бы не вело себя. Вести себя может только человек, хотя это понятие еще придется уточнять и уточнять.
Тем не менее, на первый взгляд выглядит вполне очевидным, что человек как таковой обладает поведением, но как животное он может осуществлять только действия. Действия, ведущие к удовлетворению потребностей.
Но в таком случае это означает, что использование слова поведение к животным, а тем более к неживым или искусственным «образованиям» неверно. Мы, конечно, можем сказать, что «ледник ведет себя непредсказуемо». Но означает это лишь то, что мы боимся этого ледника и приписываем ему человеческое коварство, то есть очеловечиваем. И потому в праве ожидать от него «поведения». Но ледник не ведет себя.