научное объяснение. Она выступила уже не как следствие “предрасположенности”,
“слабости”, самовнушения, а как результат действия специфических для личности
бессознательных механизмов защиты. Процесс “вправления” вытесненных и не до
конца отреагированных впечатлений в сознание называют иногда “ортопсихиатрией”
(по аналогии с “ортопедией”). Тип общения врача и больного во время сеанса —
“ортодраматургией”. Что здесь имеется в виду? В повседневных отношениях
“сценарии общения” построены нередко на “взаимном попустительстве”. Люди часто
не говорят друг другу всей правды, искажают в разговоре смысл виденного и
пережитого, чтобы не потерять престиж в глазах слушателя или не задеть его
ненароком. В коммуникации психоаналитика и пациента этого делать не разрешается.
Нужно говорить всю правду, хотя не только правду — ведь фантазии, сновидения и
“сумасшедшие мысли” тоже должны высказываться — они дают иногда самый ценный
материал — и уже дело врача — их истолковывать.
Психоанализ не терпит механического проигрывания роли. Здесь происходит
“срывание всех и всяческих масок”. Вполне искренним должен быть не только
пациент, но и врач. Труд психоаналитика, как никакой другой, формирует личность
и требует максимальной самоотдачи. Случаются нервные срывы и у врачей. После
нескольких лет активной практики врач сам должен идти “лечиться” к
психоаналитику.
Важный вклад метода свободных ассоциаций в теорию личности, недостаточно
оцененный, впрочем, самим Фрейдом, состоял в открытии роли языка в
структурировании бессознательного. Ведь именно с помощью слова, логического
рассуждения врачу удается “выправить” цепь событий в памяти пациента, вернуть
переживаниям их истинное значение.
В отличие от самого Фрейда и его учеников, акцентировавших контраст сознания и
бессознательного, отмечавших иррациональность, аморальность последнего, его
конфликт с культурой, сегодняшние комментаторы нередко обращают внимание на
другую сторону дела. Ведь именно через сознание индивида, ограниченное условиями
социальной жизни, недостатками воспитания, слабостью нервной системы, в психику
вкрадываются предубеждения, предвзятость, искаженное видение реальности. В
бессознательном язык и мысль, в принципе, свободны. Веками выработанные понятия
и “ходы мысли” здесь присутствуют в полном своем объеме. Здесь же имеется запас
“здоровых”, неущемленных эмоций и фундаментальных “архетипических” образов.
Иначе говоря, именно бессознательное, а не сознание, можно рассматривать в
качестве ядра аутентичной личности, резервуара ценностей культуры. Из него
черпаются силы для оздоровления сознания. Апеллируя к важнейшим категориям
разума, укорененным, однако, в бессознательном, врач просвещает больного,
расширяет сферу его сознания.
Метод свободных ассоциаций был развитием и углублением “катартического” метода
Брейера. Гипноз заменялся при этом эмоционально-насыщенным общением,
нравственным воздействием врача на больного. Катарсис достигался как за счет
высвобождения импульсов, так и за счет активизации высших духовно-нравственных
инстанций психики, перевода вытесненного в план общечеловеческих ценностей.
Катарсис — не только медицинский, но и нравственно-эстетический феномен. Вообще
говоря, истерия, ее возникновение, симптоматика и лечение, демонстрируют, как бы
в укрупненном масштабе, нормальные психические функции. Вытеснение происходит у
каждого человека довольно часто, особенно в тех случаях, когда труд или быт
включают в себя работу с людьми. Нормальное поведение, нормальная психика не
лишены аномалий, акцентуаций, ошибок, специфичных для каждого человека и в
некоторых случаях даже полезных, помогающих адаптации. “Микрокатарсис”
присутствует почти в каждом акте общения, особенно, в дружеском, откровенном
разговоре. Зритель испытывает катарсис в театре, верующий — в храме. Катарсис не
только очищает, но и наполняет душу переживанием высоких чувств. Через цепь
малых, повседневных катарсисов происходит развитие личности, приспособление
людей друг к другу. Психоаналитическое лечение истерии можно рассматривать также
и как метод изучения здоровой психики, основных ее механизмов.