Определенная переформулировка делает традиционные подразделения полностью приложимыми к созвучиям нового типа. Однако их приложение будет выглядеть довольно непривычно.
Наша предударная рифма может быть мужской, женской, дактилической, наконец — неравносложной. Однако если привычная заударная мужская рифма образуется соположением слов с ударением на последнем слоге, предударная — словами с ударением на первом слоге (Вознесенский — П У дры/П У льта, Г О лос/Г О да, Р А но/Р А мке, КР И ка/КР Ы льями; Ахмадулина — (в) П А рке/П А хли, ВЗД О р/ВЗД О х, СМ Е х/СМ Е рть; Сулейменов — Ш А гом/Ш А пку, К О пья/К О ни, СТР У шу/СТР У ны; Евтушенко — Л И вни/Л И ре, П А нчо/П А льца, и др.). И в том и в другом случае рифмованы ударные слоги компонентов рифмы, занимающие в словах краевую позицию. Далее, классическая женская рифма образуется словами с ударением на предпоследнем слоге от конца, женская предударная (ее антипод) — словами с ударением на втором слоге от начала (Вознесенский — КОЛ О тит/КОЛ О дцах, ПОМ О чь/ПОМ О ст; Ахмадулина — ОДН А ко/ОНД А тра, РеЗВ Я тся/РаЗВ Я зно; Рождественский — ЛЮБ О й/ЛЮБ О вь; Минералов — РОМ А нса/РОМ А шки, СПИР А ль/СПИР А ет, КоН У рки/КаН Ю ча, ПоВ И сли/ПеВ И чка, ВеТР Я к/ВиТР А ж, ПЛУТ А ют/ПЛУТ А рха, КОЛ Е но/КОЛЛ Е га, ПРОГР Е т/ПРОГР Е сс, и др.); дактилическая новая — с ударением на третьем слоге от начала, а не от конца (Вознесенский — ПОЛОВ Е цки/ПОЛОВ Е шкой, ТОРМОз А /ТОРМОш А ; Ахмадулина — ГОРев А л/ГОноР А р, КоЛЕС И т/КЛавЕС И н, и др.).
Наблюдение убеждает, таким образом, что предударная рифма повторяет основные свойства классической — но повторяет по другую сторону ударения и как бы «навыворот», так как она — «зеркальное отражение» заударной рифмы, ее гегелевская диалектическая противоположность.
Оговоримся, что силлабо-тоническому стиху вообще свойственны «зеркальные отражения», явления симметрии. Напомним, что анапест, например, — «зеркальное отражение» дактиля (обратите внимание на образный смысл, внутреннюю форму его древнегреческого названия). Амфибрахий же синтетически сочетает их свойства.
Существование в современной поэзии культуры предударных рифм напоминает об условности приложения рифменных классификаций к именно правой,заударной части компонентов, о возможности аналогичных подразделений и слеваот ударения.
Необходимо понять, что в предударной рифме «все наоборот», что это «обратная» рифма. К ней поэтому не может быть применено без предварительной аналогичной переформулировки и такое стиховедческое понятие, как глубинарифмы, так как при традиционном осмыслении оно указывает на наличие в рифме созвучия слева от ударения, но при непременном одновременном наличии заударного созвучия, в предударной рифме прибавляющегося спорадически. Очевидно, глубоким предударным созвучием следует считать, напротив, такое, к которому прибавляется элемент звукового совпадения в правой части компонентов. Если по отношению к «глубоким» заударным рифмам говорят об их «левизне», то по отношению к предударным пришлось бы употреблять слово, указывающее на их продолженность «вправо». Необходимо психологически привыкнуть, что русская рифма может отсчитываться равноправно и от левого, и от правого края ее компонентов.
Новейшие отечественные и зарубежные исследователи новой рифмы часто по-прежнему упускают из виду именно эту возможность приложения ряда традиционных классификаций как «вправо», так и «влево»; они не описывают «зеркальную» противоположность новой рифмы, видя в ней либо поступательный сдвиг центра созвучия влево с одновременным разрушением заударной точности, либо просто систематическое «обогащение» заударного созвучия расположенными слева от ударения звуковыми/фонемными комплексами. Такой подход — проявление инерции мышления.
Итак, факты поэзии XX в. заставляют осуществить определенную расширительную переформулировку понятия рифмы. Такая переформулировка предполагает выработку принципиально нового взгляда на рифму, согласно которому слоговой объем созвучия может описываться как вправо, так и влево от ударения — зеркально.
Подводя итог сказанному, напомним, что новая рифма родилась в начале XX в. у восточных славян, обладающих языками с разноместнымсловесным ударением, когда западные славяне в силу художественно-технической исчерпанности своей рифмовки обратились к безрифменному стиху. Западнославянские языки с нефиксированнымударением не позволяли аналогичным образом гибко обновить рифму.
Здесь необходимо, впрочем, указать, что ни у чехов, ни у поляков верлибр не «отменил» стихи с рифмами. Свободным безрифменным стихом, так потеснившим рифму в начале XX в., в той же Польше на протяжении XX в. активно пользовались крупнейшие художники — например, Т. Ружевич. Однако параллельно произошло весьма интересное и типичное для словесного искусства явление: уже ряд молодых польских поэтов 1930-х годов вернулся к рифме. Примером может послужить К.И. Галчиньский.