Движение познания за рамками совместного труда – с его более или менее жесткими операциональными расчленениями деятельности – до сих пор учитывалось и описывалось явно недостаточно, между тем за гранью совместности существовали и существуют формы деятельности и общения, эффективно использующие и стимулирующие личностные ресурсы исследователей. Это, в частности, – «невидимые колледжи», неформальные объединения ученых, многократно повышающие действенность научных контактов, а главное – концентрирующие познавательные интересы вокруг актуальных проблем и перспективных направлений познания.
Важно подчеркнуть, гуманитарное «измерение» познавательных усилий ученого задано потребностью общества в эффективной работе науки. Иначе говоря, социальный заказ на углубленное понимание личности исследователя (и ее роли) идет «со стороны» объекта, со стороны тех усложняющихся проблем, которые общество ставит и не может решить. Дело здесь не только в акценте на личность ученого, ибо, по сути, открывается его роль в преобразовании организационных и познавательных стандартов соответственно более конкретному и содержательному пониманию объекта.
Стоит подчеркнуть: для нового типа объектов характерны сложность, системность, самобытность; они не укладываются в стандартные познавательные формы. Выявление объективного содержания предмета познания сближается с его конкретным пониманием, т.е. с выработкой его конкретного понимания. Теперь это относится не только к познанию социального бытия, но и к познанию природы.
Наука «подвела» человека к обрыву, показала глубины и неисчерпаемость процессов, которые мы называем именем «природа». Ныне люди уже не убеждены в простоте, прозрачности, гармоничной законосообразности этого мира. Все меньше оснований считать, что понимание природы в основном исчерпывается познанием законов, тогда как сфера жизни человека исторична, индивидуализирована, «заряжена» творческой активностью, игрой культурных значений и смыслов.
Сейчас, пожалуй, впервые человеческое познание обратилось к истории природы, к органике ее самодвижения, к самобытности ее индивидуализированных форм и их переплетений. Непредсказуемые и ненаблюдаемые объекты не укладываются в стандартные представления человеческого со-знания, т.е. ставят под вопрос само сознание, определяют его как культурную проблему.
Это не значит, что положен предел человеческому познанию, науке. Предел положен стандартам понимания природы и самого человека. Выявляется конкретная, культурно-историческая суть этих стандартов. Представление о машинообразности природы, о природе-часах вовсе не исчерпывает существа природного процесса: оно в большей степени отображает определенную стадию в истории и культуре общества, в развитии сил человека, в частности ту ступень, когда он стал делать машины и часы и через призму этих инструментов понимать мир.
Понимание культурно-исторической сути стандартов и инструментов науки создает предпосылки новой философии познания. Возникает возможность культурно-исторической трактовки «элементарных» познавательных форм индивидуального человека. Особенно интересным может оказаться сопоставление их с внешними «органами», т.е. с инструментами познания; их включение в реконструкцию исторически менявшихся форм общения и проблемных ситуаций, стимулировавших человеческие усилия.
Вопросы
1. Почему возникает вопрос о связи познания и жизни?
2. Каковы причины обособления познания от практики?
3. Как социальные взаимодействия обусловливают отделение знания от субъектов?
4. Как публичные формы – обмен, политика, театр, суд, – влияют на структуры знания?
5. Почему традиционное общество не заинтересовано в развитии науки?
6. Как связано индустриальное производство с оценками силы и полезности знания?
7. Какие стандарты развития науки влияют на развитие культуры?
8. Чем обусловлена деиндустриализация науки?
9. Как связаны постклассическая наука и интенсивная социальность?
Основная литература
1. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Вопр. философии. 1986. № 3.
2. Заблуждающийся разум. М., 1990.
3. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.
4. Лекторский В.А. Научное познание как феномен культуры // Культура, человек и картина мира. М., 1987.
5. Моисеев Н.Н. Современный рационализм. М., 1995. Гл.: 1, 2; 1, 3; 1, 4.
6. Мотрошилова Н.В. Наука // Общественное сознание и его формы. М., 1986.
7. Петров М.К. Социально-культурные основания развития современной науки. М., 1992.
8. Современная западная социология науки. М., 1988.
9. Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М., 1992.
10. Современный философский словарь. Лондон, 1998; статьи: «Гносеология», «Истина», «Наука», «Познание», «Сциентизм» и «Асциентизм», «Эпистемы».
5. Мотрошилова Н. Проблема внутренней социальной детерминации познания // Философия и социология современной науки. М., 1992.
6. Прайс Д. Наука о науке // Наука о науке. М., 1966.
7. Пригожин И. Наука, цивилизация и демократия // Философия и социология науки и техники. М., 1989.
8. Социальная природа познания. М., 1979.
9. Филатов В.П. Научное познание и мир человека. М., 1989.
10. Холтон Д. Что такое «антинаука» // Вопр. философии. 1992.
Дополнительная литература
1. Библер B.C. Мышление как творчество. М., 1975.
2. Кемеров В.Е. Методология обществознания: проблемы, стимулы, перспективы. Свердловск, 1990. Гл. 9 – 11.
3. Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982. Разд. I. Наука – общество – культура.
4. Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М., 1981. Разд. II. Взаимосвязь наук в их историческом развитии.