Осознание этой ситуации не отменяет установки на выделение в предшествующей истории основных ступеней и крупных форм. Однако оно корректирует эту установку, как бы предупреждая, что нельзя понять отдельные общества, цивилизации и культуры, сводя их к какому-то общему — экономическому, технологическому или политическому — измерению. Необходимое сопоставление различных социальных систем не является еще объяснением их собственной динамики, пониманием их культурной специфики.
Другой важный мотив, подсказанный современной ситуацией, указывает на зависимость социальных форм от деятельности людей. Проблема выработки современным человечеством новых стандартов взаимодействия может быть (конечно, с оговорками) использована и для ретроспективного анализа социальной эволюции.
В пояснение сказанному можно использовать такой образ. Люди совместными усилиями создают и меняют порядок социальной жизни. Это — «прямая» перспектива человеческой истории. Со временем люди создают развитые средства различных видов деятельности, и те приобретают форму самодействующих «машин», а люди оказываются либо отделенными от этих «машин», либо элементами в составе их. Это — обратная перспектива истории. И прямая и обратная перспективы имеют свои реальные основания. Скажем, зависимость людей от таких «социальных» машин является практически действующей формой. И если мы опустим момент создания, модификации или преобразования этих «машин», она предстанет практически истинной обыденной формой нашего повседневного существования. Выяснение моментов создания, воспроизводства или преобразования ее не ликвидирует обыденного факта зависимости людей от ее действия. Но эта обыденная достоверность обособленных форм не «перекрывает» их исторического развертывания, различного их соотношения с деятельностью людей, с развитием последних.
Эта тема будет развиваться не по традиционному руслу, если мы перестанем отождествлять социальные формы с формами, внешними по отношению к индивидному бытию людей, если мы признаем формы, связывающие силы, способности, потребности, мышление людей, реализующие эти человеческие качества, логически равномощными тем формам, с помощью которых мы фиксировали крупные структуры общества.
Это необходимо с точки зрения логики, чтобы замкнуть «контур», определяющий системы социальных связей. Это необходимо с точки зрения истории, чтобы открыть контур социальной системы к процессам созидания людьми новых сил, инструментов, проектов, институций и т.д.
«Прямая» перспектива движения и изображения человеческой истории не перечеркивает «обратной», так же как и «обратная» не отменяет «прямой». История складывается как меняющееся соотношение этих форм развертывания социальных связей. Если мы учтем условность противопоставления внешних и «внутренних» социальных форм, если мы уясним, что связи индивидного человеческого бытия, собирающие и направляющие движение человеческих сил, только с точки зрения внешних эталонов представляются «внутренними», а фактически обеспечивают постоянное предметное наполнение жизни общества, оформление ее прямыми социальными значениями и не раскрывающимися в стандартах смыслами, если мы отдадим себе полный отчет в этом, мы должны будем предположить: взаимосвязанное индивидное бытие людей создает фундаментальный слой социального бытия, а формы индивидного бытия людей образуют «ядерные» силы и структуры социального процесса.
Вопросы
1. Каким образом элементы и законы могут быть объединены в картину общества?
2. Как определяются «рамки» общества, объединяющие различные компоненты социальности?
3. Какие существуют критерии для выделения ступеней истории и социальных типов?
4. В чем парадокс общего критерия для характеристики особенных общественных форм?
5. Как меняется понимание общего и особенного в ходе социальной истории?
6. Какими особенностями характеризуется общая форма взаимодействия в современном социальном мире?
Основная литература
1. Данилевский Н. Россия и Европа. М., 1991.
2. Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Теория и история. М., 1981. С.73 — 98, 163 — 178.
3. Маркс К. К критике политической экономии: Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13.
4. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.
5. Уоллерстайн И. Общественное развитие или развитие мировой системы // Вопр. социологии. 1992. Т.1. № 1.
6. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.
7. Современная философия: Словарь. Хрестоматия. Ростов-н/Д. 1996 (Разд. 4 и 5 хрестоматии).
8. Современный философский словарь. Лондон, 1998; статьи: «Идеальный тип», «Индустриальное общество», «Информационное общество», «Постиндустриальное общество», «Традиционное общество», «Формации общественные», «Формы социальные».
Дополнительная литература
1. Бородай Ю., Келле В., Плимак Е. Наследие К. Маркса и проблема теории общественно-экономической формации. М., 1974.
2. Ватин И., Тищенко Ю. Исторический процесс как становление человеческой индивидуальности // Филос. науки. 1973. № 2.
3. Вильчек В.М. Прощание с Марксом. М., 1993.
4. Дьяконов И.М. Пути истории. М., 1994.
5. Ионов И. Теория цивилизаций и эволюция научного знания // Общественные науки и современность. 1997. № 6.
6. Маркович Д.Ж. Общая социология. М., 1998. Разд. 8. Гл. I «Периодизация и основные характеристики общества».
7. Культура, человек и картина мира. М., 1987.
8. Формации или цивилизации // Вопр. философии 1989 № 10.
9. Кемеров В.Е., Коновалова Н.П. Восток и Запад: Судьба диалога: Исследования, хрестоматия, комментарии. Екатеринбург, 1999 (гл. VI хрестоматии).
ГЛАВА VI СОЦИАЛЬНОЕ БЫТИЕ КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЛЮДЕЙ
Проблема процесса. — Люди и вещи. — Могут ли вещи быть процессами? — Социальный процесс как форма переноса человеческих сил в пространстве и времени. — Многомерность человеческой деятельности: ее предметность, социальность, индивидность. — Деятельность людей как их самореализация. — Воспроизведение предметности как предметности социальной. — Самобытность людей и их событие. — Полифоничность и многомерность социального процесса.
§ 1. Грани социального процесса
Привычный способ представлять, описывать, мыслить и объяснять бытие — человеческое или природное — может быть примерно таким. Есть люди или вещи (люди и вещи). Между ними возникают, существуют, изменяются какие-то связи. Между ними формируются или трансформируются какие-нибудь взаимодействия. Они (люди и вещи) своими взаимодействиями возбуждают, поддерживают или прекращают какие-то процессы. Этот способ представления является привычным не только для обыденного, но и для научного мышления. Он оказывается не только «здравомысленным», но и классичным: учтем его историческую укорененность в новоевропейской науке и широкое распространение.
Сейчас нам важно прояснить неявную предпосылку, лежащую в основе этого способа представления, показать схему, определяющую движение исходных понятий.
Итак, есть люди и связи, есть вещи и процессы, то есть: с одной стороны, — люди или вещи в их самодостаточном, заткнутом бытии, с другой — связи, взаимодействия, отношения, процессы, которые существуют и фиксируются между людьми.
Конечно, ревнитель «формальной» диалектики сразу заметит, что вещи, свойства и отношения взаимосвязаны, что одно без другого не бывает. И будет прав. Но проблема не в этом. Проблема в другом.
Являются ли вещи составляющими процессов (и в этом смысле — самими процессами) или они лишь помещены, погружены в процессы и как-то на них реагируют?.. Являются ли люди компонентами (элементами, субъектами) процессов (и в этом смысле — самими процессами), в которых протекает их жизнь, или они лишь внешним образом обусловлены действием сил исторического процесса?..
Покамест и в бытовом и научном сознании преобладает схема «вещи и процессы», т.е. существуют вещи, а между ними или «вокруг» них происходят процессы. С вещами, конечно, тоже что-то происходит, когда они формируются, модифицируются или разрушаются. Но пока они устойчивы, сохранны, процессы трактуются как нечто внешнее по отношению к ним. Зависимость устойчивости вещей от их включенности в процессы и зависимость процессов от «процессности» вещей обычно либо не учитывается, либо не принимается во внимание.