В нашем дальнейшем изложении мы попытаемся представить социальную эволюцию в последовательности описаний, направленных на выяснение того, как возникали ее основные формы, как они функционировали и что обусловливало их смену. В построении этих описаний будет учтен опыт выделения в социальной эволюции а) аграрной, технологической, посттехнологической ступеней, б) традиционного, индустриального, постиндустриального обществ, в) систем непосредственно личной, вещной и опосредованно личной зависимости между людьми. Выделение подобных ступеней достаточно масштабно, чтобы увидеть, как меняются связи, оформляющие взаимозависимости и единство социального мира. Вместе с тем предложенный подход не преуменьшает социально-исторических различий отдельных обществ, позволяет заключить социальные формы в особенный национально-культурный контекст. Подобная онтология служит не сведению культурно-исторических различий общественных систем к простому объяснению или правилу, а конкретизации масштабов социальной эволюции, выявлению узловых моментов и ориентиров ее движения, т.е. выполняет мировоззренческую функцию. Ее цель — не абстрактное обобщение, а «обобщение», учитывающее возможность согласования разных подходов, моделей, схематизаций общественного процесса.
Вопросы
1. Как связаны между собой обособленные субъекты, обособленные предметы и обособленные акты?
2. Каким образом людям удается перемещать социальный опыт не только в пространстве, но и во времени?
3. Как действуют «магниты», притягивающие друг к другу социальные качества людей и вещей, разделенных во времени и пространстве?
4. Почему и как меняются формы социального хронотопа?
5. Как людям удается практически использовать сверхчувственные качества предметов?
6. Почему социальный процесс не укладывается в одномерное описание?
7. Возможно ли совмещение рационального и многомерного понимания социального бытия?
Основная литература
1. Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье П. Социология политики. М., 1993.
2. Левинас Э. Тотальность и бесконечность: эссе о внешности // Вопр. философии. 1999. № 2.
3. Маркс К. Товарный фетишизм и его тайны // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23.
4. Мерло-Понти М. Временность // Историко-философский ежегодник — 1990. М., 1991.
5. Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. М., 1987.
6. Флоренский П.А. Время и пространство // Социол. исслед. 1988. № 1.
7. Хайдеггер М. Время и бытие // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.
8. Современный философский словарь. Лондон, 1998; статьи: «Вещи», «Время социальное» и «Пространство социальное», «Качества социальные», «Метафизика социальная», «Онтология социальная».
Дополнительная литература
1. Гачев Г. Европейские образы пространства и времени // Культура, человек и картина мира. М., 1987.
2. Кемеров В.Е. Метафизика-динамика // Вопр. философии. 1998. № 8.
3. Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. М., 1980. Гл. 3.
4. Лола Г.Н. Дизайн. Опыт метафизической транскрипции. М., 1998.
5. Лой А., Шинкарук Е. Время как категория социально-исторического бытия // Вопр. философии. 1979. № 12.
6. Мещеряков А.И. Слепоглухонемые дети. М., 1974.
7. Сартр Э.-П. Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм // Проблема человека в западной философии. М., 1988.
8. Фуко М. Слова и вещи. М., 1977.
9. Хюбнер К. Рефлексия и саморефлексия метафизики // Вопр. философии. 1993. № 7.
ГЛАВА VIII ПРОБЛЕМА СТАНОВЛЕНИЯ СОЦИАЛЬНОСТИ
Сборка элементов социального процесса осуществляется на ходу. — Общество как система разделения и сочетания деятельности. — Хитрость истории. Два способа ее разгадки. — Первобытная охота и становление социальной кооперации. — Стадность и социальность. — Двоящиеся предметы: социальность значений и индивидность смыслов. — Зависимость логики вещей от логики социальной организации. — Предметная go-определенность сознания, способностей и потребностей человека. — Слово на пересечении социальных значений и индивидных смыслов. — Надорганизменные факторы социальной эволюции.
§ 1. Динамика и сложность социальных форм
В чем смысл социального творчества?.. Да в том, что человеку с утра до ночи приходится связывать порознь существующие вещи.
Человек взаимодействует с различными вещами, его окружающими,' но взаимодействует так, что выявляет все новые способы освоения вещей. Как гимнаст на разных снарядах проявляет свои различные усилия и навыки, так и «исторический» человек в ходе преодоления разных препятствий, а стало быть, и создания разных деятельных способностей, создает новые формы реализации своих сил. Причем, если присмотреться к работе гимнастов с различными снарядами, можно увидеть в этих последних (перекладинах, брусьях, «конях», лентах, мячах) обобщенные типы предметности, специально выявленные и подготовленные формы. Квалифицированное человеческое взаимодействие с предметами как бы высвечивает эту форму энергичным и тренированным человеческим усилием.
Человек использует подсказанные природой формы предметов, но он выявляет, отбирает, комбинирует эти формы по-своему, в соответствии с «хитростью» собственного разума (правда, не всегда на пользу себе и своим ближним).
Мы уже говорили о том, что понимание людей как вещей особого рода, описание человеческих взаимодействий по «логике вещей» может дать для социального анализа лишь ограниченные результаты.
Более продуктивным представляется подход, рассматривающий вещи в качестве внешних выражений каких-то человеческих свойств, предполагающий, соответственно, своего рода «реконструкцию» человеческих качеств по качествам вещей и по комбинациям последних.
Но ведь предметность, окружающая, скажем, современного человека, по большей части создана самими людьми. И важно понять, собственно, не то, каких усилий вещи требуют от нас, а то, какие качества и комбинации человеческих усилий эти вещи «впитали» или преобразили. Разница здесь почти такая же, как при сопоставлении прочтения книги и ее написания. В целом ясно: при всей общности представлений, которые должны быть у автора и читателя, от них все-таки требуются совершенно различные по характеру усилия.
Изучение социальных форм прежде всего рассматривается как изучение форм объединения людей. И это вроде бы верно. Но только в том случае, если (или пока) в «тени» остается вопрос о человеческом бытии как процессе, т.е. длительности, воспроизводстве, обновлении, координации и модификации разных «потоков» человеческой деятельности.
Как только мы «освещаем» этот процессуальный план человеческого бытия, мы неизбежно оказываемся перед проблемой понимания природных материй, их комбинаций, вовлеченных и «вписанных» в человеческую деятельность как косвенных или прямых выражений меняющихся социальных форм.
Суть философской гипотезы, здесь намечаемой, состоит в следующем. Композиции вещей, сложные и простые, исторически меняющиеся и нарастающие в объеме, образующем среду человека, не являются результатом «хитрости» человеческого разума как такового. Своей основой и стимулом развития они имеют формы организации деятельности людей, обеспечивающей жизнь человеческих сообществ. Подчеркнем сразу: речь идет не просто о формах внешней связи людей, о формах их совместности, но именно об организации их деятельности как процесса. Последний, как мы уже говорили, протекает, бытует, «живет» в каждой точке, в каждом элементе, в каждой ступени своей реализации.
Речь, стало быть, — о такой организации человеческих действий или сил, которая осуществляется в самих людях, т.е. в актах их самореализации. Социальная форма здесь трактуется, принимается не как внешняя по отношению к людям, а как форма их сотрудничества и вместе с тем форма организации их воли, знания, умения, усилий и т.д.
Когда мы подчеркиваем рост социальных форм именно как комбинацию (усложнение комбинации) человеческих способностей, мы, по сути, фиксируем внимание на историзме социальных форм, обусловленном ростом индивидных человеческих сил. История, с этой точки зрения, вообще может быть представлена как меняющаяся социальная организация, воплощающаяся в живой деятельности социальных индивидов.