Христианское понимание спасения как события личного привело к десакрализации природы, разрушив восточный и античный мифы о божественной природе элементов тварного бытия. Отныне все они устремлены к человеку, который, осуществляя свое личное спасение, увлекает за собой все свои взаимоотношения, все жизненные атрибуты, все, что связано с ним, ― друзей, родственников, таланты, творения своих рук и тому подобное. К примеру, можно думать, что Моцарт будет спасен вместе со своею музыкой. С другой стороны, поскольку святой Савва был сербом, он и спасется как серб, но это не значит, что благодаря ему спасется вся сербская нация как целое.
Возвращаясь к западным возражениям против нетварной благодати, следует сказать, что они вытекают из схоластического учения о «божественной простоте», понимаемой в чисто философских категориях. Оставляя в стороне вопрос о правильности этой догмы, остановимся на вопросе о соотношении между сущностью и энергией. Для Паламы ― это два действительно различных понятия, но из этого не следует, что множественность энергий свидетельствует о наличии сложности в Боге. Бог не «разделен» на три Лица, так же как и нельзя сказать, что три Лица божественной Троицы «составляют» Бога. Напротив, каждое божественное Лицо содержит полноту Бога, и точно так же каждая божественная энергия есть Бог. Бог не «состоит» из Красоты, Мудрости, Истины и так далее ― Он есть Красота, Мудрость, Истина, и в каждом из них раскрывается Его полнота.
Передача, сообщение энергий носят относительный характер, выражающийся в том, что Бог наделяет разных людей различными дарами. По выражению святителя Григория, Бог «умножает» Себя, становясь «всем для всех» (1 Кор. 9, 22). Он не замкнут в философских категориях, но, умножаясь Сам, умножает разнообразие творения.
Далее в своем учении Палама подчеркивает, что божественная сущность есть причина энергий. Это означает, что Бог в Своей сущности выше, чем Его энергии. На философские возражения западных богословов, упрекавших Паламу в проповедовании «высшего» и «низшего» Божества и в отрицании простоты божественного существования, Палама отвечал, что никакое умножение божественных явлений или энергий не может изменить единства Бога, ибо Он ― вне категорий целого и частей и, оставаясь непостижимым в Своей сущности, полностью являет Себя в каждой энергии как Бог Живой.
В заключение следует сказать несколько слов о месте учения святителя Григория в истории культуры. Исторически паламизм сложился в то время, когда в Европе началось Возрождение ― период зарождения гуманизма и неизбежно связанной с ним секуляризации культуры. В то время как на Востоке снова расцветала святоотеческая мысль, направленная к синтезу человеческого и божественного, западная мысль навсегда разделалась с Богом, поместив Его на небесах и занявшись решением человеческих проблем в нашем мире без Него.
Всем известно, что современная европейская цивилизация представляет собой результат развития западной культуры, что Возрождение, Реформация и Контрреформация одержали триумфальную победу в истории западного мира. В то же время паламизм, застыв навеки, не оказал совершенно никакого влияния на западную жизнь, навсегда остался малопонятным, доступным лишь специалистам, мистическим восточным учением. Очевидно, отрицать все достижения западной цивилизации невозможно и лицемерно, ибо отказаться от них мы не в состоянии. В противном случае нам пришлось бы перестать пользоваться телефонами, вычислительными машинами, автомобилями и так далее и удалиться на Афон. Следует признать, что жизнь в средние века, по нашим стандартам была не так уж удобна, что удобства нашего века не лишены некоторой приятности и мы привыкли ими пользоваться без зазрения совести.
Но не очевидно ли всем нам, что современная западная секуляризованная культура зашла в зловещий тупик, грозящий ей неминуемой гибелью? И не очевидно ли также, что человек не находит в ней той божественности, того живого Бога, жажда Которого не иссякает в его сердце? И тут следует вспомнить, что учение святителя Григория Паламы отнюдь не отвергает положительного значения «этого» мира, но дает богословский «ключ» к его пониманию, к пониманию наших взаимоотношений с Богом. Без этого ключа нет конечного спасения человеку и всему тварному бытию.
Глава 10. Православное богословие поздневизантийского периода. Николай Кавасила
Одной из крупнейших фигур XIV века помимо святителя Григория Паламы был Николай Кавасила. Он родился в 1332 году в знатной семье ― его дядя Нил был архиепископом Фессалоник. Точных сведений о жизни Кавасилы имеется мало. Известно, что он был секретарем при императоре Иоанне Кантакузине и одновременно подвизался на дипломатическом поприще. Известно также, что впоследствии он удалился в монастырь, где посвятил себя духовным писаниям. В священном сане он не состоял, принадлежа к славной восточной традиции богословов-мирян. В трудах Кавасилы мы находим толкование всей традиции Григория Паламы, хотя он и пользуется иной терминологией.
Кавасила оставил нам два основных труда: «Жизнь во Христе» и «Объяснение божественной Литургии». В первой книге содержится объяснение смысла таинств Крещения, Миропомазания и Евхаристии. Название второй говорит само за себя. В ней автор, следуя устоявшейся традиции, объясняет Литургию как символическое воспроизведение жизни Христа. До Кавасилы такие комментаторы, как патриарх Герман (VIII век), объясняли символически любую литургическую деталь. На этом пути достаточно простора для человеческого воображения: одна и та же деталь может толковаться несколькими различными способами и можно приписать чему угодно какое угодно значение. Кавасила существенно отличается от своих предшественников тем, что он не настаивает на детальном символическом объяснении Литургии. Вместе с Паламой Кавасила принадлежит к другой школе толкователей, для которых смысл Литургии выходит далеко за рамки символического.
Помимо двух упомянутых книг перу Кавасилы принадлежат несколько «Слов» или проповедей, посвященных различным святым и Богоматери. Его «гомилии» -свидетельство того, что в те времена мирянам разрешалось читать проповеди.
Писания Кавасилы были известны на Западе. Они были переведены на латынь и даже имели некоторое влияние. На Тридентском соборе цитаты из Кавасилы приводились в качестве доводов в пользу догмата реального присутствия Христа в Евхаристии. В XVII веке Кавасилу цитирует Боссюэ, на него ссылались также янсенисты, в частности Арно.
Систематический подход к идеям Кавасилы ― дело практически невозможное. Его догматические взгляды излагаются в контексте его мыслей о духовной жизни во Христе, где мы немедленно обнаруживаем его сходство с Григорием Паламой: «Жизнь во Христе начинается в этой жизни и проистекает из нее», ― такими словами открывается книга «Жизнь во Христе». Как и Палама, Кавасила настаивает на том, что благодаря Воплощению общение, знание и опыт Бога ― все, что составляет духовную жизнь человека, ― возможны и должны осуществляться в этой жизни:
...но если будущая жизнь и приняла бы тех, у кого отсутствуют необходимые для нее способности и чувства, это не составило бы их счастья и они все равно были бы мертвы и несчастны даже в том блаженном и бессмертном мире.
Будущая жизнь не есть нечто, совершенно отличное от нашей жизни в этом мире. Между ними существует преемственность на уровне нашего духовного опыта. Совершенство жизни во Христе достигается лишь в будущей жизни, но начинается она уже сейчас. Связь между этой и будущей жизнью представляет собой общую черту учений Кавасилы и Паламы и есть не что иное, как своеобразный антиплатоновский манифест, отрицание платоновского противопоставления духа и материи.
В «Жизни во Христе» Кавасила размышляет о библейских представлениях о браке, сравнивая его с союзом между Христом и Его Телом ― Церковью. В ветхозаветном мире брак считался идеалом совершенного союза, однако после Воплощения уже не брак, а союз со Христом достоин подражания и восхищения: