Ну а Харви продолжал орать:
— Я поймаю его для тебя! Я поймаю его!
Он свои вонючие носки снять бы не смог, так он надрался; он спотыкался и запинался на каждом шагу, и у него из-под башмаков летела грязь. И этот Джек видел, что я отвлеклась, и быстрее, чем угорь, нырнул к дыре в полу. Не вспоминая больше о коровах, курицах, арфах и чем бы то ни было еще, мальчишка уже был на полпути домой.
И он был бы таков, если бы Харви не извернулся и не преградил ему дорогу, и как-то так получилось, что Джек потерял равновесие и вроде как заскользил по линолеуму. Он не то чтобы упал, но он взмахивал руками, пытаясь удержаться на ногах, и тут Харви мог бы его схватить. В ту минуту даже Харви мог бы с этим справиться.
Сейчас я не собираюсь вам клясться, что то, что я сделала, я сделала из дурных побуждений. И я даже не буду вам говорить, что я сделала это нарочно, потому что я сама до сих пор не уверена в этом. Я не знаю. Я просто хочу вам рассказать, как так случилось, что Харви снова повалился на пол и… в общем, он как-то споткнулся о мою ногу и полетел прямо в дыру. Харви всегда смотрел на все свысока.
Вниз лететь далеко, но мы слышали, как он упал. Мы стояли у дыры, я и Джек — вы знаете, я так и не спросила его фамилию, — мы стояли и смотрели друг на друга… минуты? Часы? Понятия не имею.
В конце концов, мальчик сказал:
— Ну, думаю, мне пора идти.
— И это все? — спросила я. — Это все? Ты вломился в дом невинной женщины, назвал ее воровкой и чудовищем, убил ее мужа, а теперь ты думаешь, что тебе пора куда-то идти? Я была лучшего мнения о твоих манерах, сама уж не знаю почему. Ну что ж, иди, поторапливайся, как знаешь. Мне уж точно все равно.
Джек покраснел — он так не разрумянивался, даже когда я гоняла его по кухне своей метлой.
— Ну, тетушка, — протянул он, — что вы хотите, чтобы я сделал? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть долг.
— Ты мог бы остаться на чашку чая, — ответила я ему прямо. — Воспитанные люди так поступают, если убивают чьих-то мужей.
Так что он остался на чай, сидел на краю дыры, свесив ноги вниз; немного невежливо, должна вам сказать, а я к тому же была под впечатлением от своей потери и растеряла весь аппетит. Мы поговорили еще немного, он извинился, что назвал меня воровкой, тем более что это не я украла корову, а я попросила его передать наилучшие пожелания своей матушке, и он даже помог мне немного прибраться, насколько у него хватило силенок. Он сказал, что соберет всю деревню, чтобы похоронить Харви, и я попросила его сказать несколько слов о том, каким замечательным колдуном был мой муж и как он умел вести себя в обществе, и Джек дал мне слово. Я хочу сказать, что у Харви были свои недостатки, чего уж тут отрицать, но честность — прежде всего. Нет, снова замуж я не вышла, и вряд ли выйду. Я довольна тем, как сейчас идут дела, благодарю вас, и мне едва хватает времени на вышивку и чтение. К тому же люди продолжают забираться по бобовому стеблю, не важно, что бы там ни делал Джек, как бы ни предупреждал их, так что я не обхожусь без компании и крайне редко выхожу куда-нибудь пообедать. В основном заглядывают принцы — они на вкус не лучше, чем все остальные, что бы вам ни говорили, а однажды ко мне поднялась целая компания гномов, жирненьких и вкусных. Как раз вовремя, потому что в тот день ко мне должны были прийти гости — мы собирались поиграть в бридж. Так что я довольна жизнью, и что более важно — мной довольны другие.
Но порой, смею признаться, я скучаю по Харви. Он всегда был так добр — разжигал печь холодными утрами.
Имя Питера С. Бигла в течение пяти десятилетий гремело в мире фэнтези, он никогда не повторялся, создавая один за другим ставшие классикой романы: «Милое тайное место», «Последний единорог», «Песня трактирщика», «Тамсин» и «Два сердца», получившие множество наград. Сначала Питер собирался писать о Румпельстилтскине, но этот персонаж оказался уже занят, так что ему пришлось выбрать другую из своих любимых сказок. «В сказках западноевропейских стран, — замечает Питер, — парни по имени Джек обычно быстрые и смышленые, они мастера выигрывать. Томы чаще оказываются в дураках, как в сказке про сына дудочника, который украл свинью и был пойман и наказан за это, — они жертвы или даже безумцы, как в „Короле-Лжеце“ или завораживающей „Песне о Томе О’Деблане“. (Не говоря уже о Том-Тим-Тоте, которого в йоркширском варианте зовут Румпельстилтскин.) Это обобщение, конечно, но для моих целей оно годится. Я хотел показать Джека, взобравшегося по бобовому стеблю, Джека — Убийцу великана с точки зрения создания, которое не позволяет себя обмануть и получает что-то от знакомства с мелким воришкой».