Утро началось, казалось бы, с обычных вещей. Люди начали выходить из домов едва солнце выглянуло из-за деревьев, лениво освещая поляну. Невыспавшиеся после необычной ночи обитатели медленно скапливались у немногочисленного ряда цистерн на колесах - тоже армейских, наполненных водой из расположившейся неподалеку скважины. Кто-то набирал воду для умывания в алюминиевые ведра, кто-то - в котелки или чайники, чтобы повесить над костром, которых - только начавших разгораться - насчитывалось уже несколько по всей общине. Лиля с опухшими от продолжительного плача глазами растапливала печь в полевой кухне. Еще вчера - жизнерадостная, улыбающаяся каждому, желая доброго утра - сейчас отрешенно сконцентрировалась на растопке, не обращая ни на кого внимания.
Не смотря на поздний отбой и ранний подъем, община готовилась к трудовому дню.
После утреннего чаепития у костра, жители разбрелись по рабочим местам, кто-куда. Женщины, в большинстве своем, отправились на огород или же в прачечную, куда уже с раннего утра бойкая прачка таскала один за одним ведра с водой. Ее, казалось, прошедшая ночь никак не коснулась, и поставленная задача была первостепенной. Личные переживания для нее уходили на последний план, или вообще - отсутствовали.
Лесорубы затачивали топоры, плотники гурьбой шагали в сторону стройки. Но не все могли похвастаться такой преданностью делу. Некоторые и вовсе не вышли из домов, благо никто не мог высказаться против. Да и не кому было. Бык был озабочен совершенно другим, оставив в поселении пару десятков солдат, рассредоточившихся по всей общине. Они, скорее всего, и стали причиной такой мертвой тишины. Вместо того, чтобы шумно и весело, настраиваясь на предстоящий день, идти к недосложенным срубам, плотники шли молча и понуро, будто в похоронной процессии. Старики, которые обычно сидели в центре поселения, перебирали овощи или плели корзины, громко судача обо всем, так же сидели молчаливо, изредка бросая недоверчивые взгляды на снующих туда-сюда солдат. Однако и те не были особо разговорчивы. После вчерашних немногочисленных приказов, сопровождаемых скорым покиданием домов, никто от них так ничего и не услышал.
Вооруженные люди, среди которых Егор не смог разглядеть ни одного знакомого, сопровождали жителей на всех участках работы, но никуда не вмешивались. Истуканами они всегда были где-то рядом, но ни на вопросы, ни на что-либо вообще почти не реагировали.
-Ребята! - обратился к ним старший из лесорубов, заменивший на этой должности отслеживающегося в лазарете - специально оборудованной палатке-достоянии покинутого гарнизона - Уса. Он остановился, когда группа работников уже зашла в чащу, заметив, что солдаты намеревались сопровождать их и на вырубку. Трое шли позади на небольшом отдалении и тоже остановились, когда к ним начали обращаться - Не надо с нами идти. Мало ли что? Вдруг на голову ненароком упадет?
Те ничего не ответили и продолжали стоять, однако один из них, что стоял по центру, указал стволом весевшего не шее автомата в сторону лесоповала, настаивая на продолжении пути.
-Идите Черного ловите, - не удержался лесоруб, повысив тон, Ночная выходка дала повод понервничать многим и он был не исключением, а сейчас и вовсе взорвался. - а от нас отстаньте! Если он был из наших, это не значит, что надо за нами ходить. Вы нас охраняете или конвоируете?
В ответ снова тишина и тот же жест с помощью оружия. Спорщик схватился за обух топора, вдетого между ремнем и штанами, но увидев непоколебимость во взгляде противника, нервно выдохнул, развернулся и, махнув рукой, повел товарищей на работу.
Егор наблюдал за происходящим в поселении через единственное окно, находящееся напротив железной кровати. Никаких попыток выйти из дома, кроме моментов, когда его сопровождали в пристроенный к избе туалет, он не предпринимал, не видя в этом смысла. Что бы он делал там, снаружи? К плотникам не пойдешь. Они были дружны с лесорубами и те, скорее всего, уже настроили их против парня. Возможно и до остальных поселенцев дошли не подтвержденные ничем слухи о его некой “особенности”, потому он то и дело ловил взгляды проходящих мимо окна жителей общины. Кто-то кивал в сторону избы, рассказывая, что-то второму, кто-то смотрел через прозрачное стекло прямо на Егора непонимающим взглядом. Тем не менее, той злобы, которая угадывалась во взгляде Гоши минувшей ночью, Егор больше ни в ком не заметил.