Все это время, голос, приказной тон которого был уже очевиден, не прекращал вещать в голове Егора. Тело стремилось к реке, а внутри, в короткие моменты, нарастала паника. Парень не мог понять, что происходило, почему он шел вопреки своей воле, и откуда в голове появился этот голос похожий на хрип умирающего старика.
Пройдя по узкой тропинке полсотни метров, Егор вышел на широкий берег. Он находился на возвышенности, поэтому почва была здесь более устойчивая, чем на подходе к нему. Сам берег, поросший мелкой травой, был усыпан желтыми цветками одуванчиков и постепенно, черным мокрым песком заканчивался у воды.
В глаза бросилась деревянная одноместная лодка, раскачивающаяся на коротких волнах. Она была прикована закрытой на большой висячий замок цепью, которая заканчивалась вбитым глубоко в землю железным колом.
“Поплыли!”
Тот, кто так настойчиво требовал куда-то плыть, был, видимо, без сил. Егор это понял, когда голос стал тише, а его владелец говорил превозмогая боль на последнем издыхании. Кто-то из последних сил пытался достучаться до молодого человека, а когда тот безуспешно пытался вытащить кол из земли, замолчал окончательно.
После неудачной попытки освободить лодку, парень почувствовал себя свободнее. Голова перестала болеть, тело в целом слушалось только его самого и не хотело больше ничего делать, слепо следуя чьим-то приказам. Егор несколько минут стоял недоумевая от произошедшего, но с облегчением понимая, что все уже закончилось.
Солнце стремительно скрывалось впереди, за лесом. Небо позади уже темнело, а впереди - окрашивалось в ярко-оранжевый. Нужно было возвращаться, понимал Егор. Кроме того, он осознавал, что идти пешком до трассы было уже поздно - до темноты он не успел бы найти бензин. А вот пойти и попросить у старика заночевать в доме - было единственным решением в данной ситуации, которое пришло в голову.
Разворачиваясь, Егор остановил взгляд на лодке, которую он безуспешно пытался отвязать от берега некоторое время назад. Всюду вокруг слышался стрекот сверчков, редкое пение лесных птиц, и только у самого берега, помимо кваканья лягушек из близлежащих кустов, слышался тихий плеск разбивающихся о борта лодки волн.
Где-то в глубине души, парень хотел отвязать лодку и уплыть на ней вверх по реке, на поиски Кати, но разум подсказывал, что это была не очень умная идея. В последний раз окинув взглядом прикованное к берегу судно, он направился обратно, в деревню.
Глава 04
Возвращаясь, Егор обошел дом и тут же встретился с дедом Захаром, поднимающимся по ступенькам на крыльцо.
-Заходь, - позвал с собой старик и зашел в открытую дверь.
Внутри оказалось темно. Свет сюда проникал через маленькое окошко, но это была еще не жилая часть дома, как понял молодой человек, а только “предбанник”. Здесь стояли несколько деревянных бочек с неизвестным содержимым; на веревках, подвешенных под низким потолком, сушились какие-то травы, и проход к следующей двери был трудно доступен от такого нагромождения.
Протиснувшись между толстыми бочками, стараясь не задеть головой свисающие веники, Егор прошел вслед за дедом Захаром в низкую, обитую толстой тканью дверь.
-Ты садись, - сказал старик, указывая рукой на небольшой стол у окна, после чего, быстро перебирая ногами, скрылся где-то внутри дома.
Егор аккуратно, боясь сломать, уселся на табурет, внешний вид которого оставлял желать лучшего. Совершенно пустой стол, перед которым сидел молодой человек, был застелен белоснежной кружевной скатертью. Только рядом, на подоконнике, расположились искусственные, давно выцветшие на солнце цветы и, разросшееся на добрую половину площади окна, алоэ в горшке.
Мебели в кухне было минимум. Газа, как и электричества здесь не было, поэтому местные готовили еду в печи, которая занимала немалую часть комнаты. Холодильник, как таковой, здесь тоже отсутствовал. Вместо него использовался холодный погреб, вход в который скрывался под половицей в центре комнаты. Стены в комнате были оклеены светлыми обоями с едва различимым рисунком. Где-то они отходили от стены, показывая голые доски, но в целом в доме было чисто и опрятно.
На одной из стен висела пара шкафов с дверцами, где старики хранили всякую утварь и столовые приборы. Ближе к столу, на этой же стене висели старые желтые часы в форме ромба и сильно выделялись на фоне общей картины. Они были старыми, но не старинными. Егор предположил, что такой стиль мог быть популярен когда-то давно, например в шестидесятые.
Под часами, в рамке висела старая черно-белая фотография. На ней, на фоне проросшего поля, рядом с двумя взрослыми мужчинами, обнимая одного за ноги, стоял мальчик лет четырех-пяти - босоногий, на котором были только шорты и майка. Одетый в брюки и пиджак, поверх светлой рубашки мужчина, которого тот обнимал, широко улыбался и счастливыми глазами смотрел в камеру сквозь очки. Егор сразу же узнал в нем молодого деда Захара. Мальчиком, видимо, был его сын - Миша. Второго мужчину, который выглядел намного старше, Егор не знал. У того были острые черты лица, широко раскрытые глаза, а пиджак, в отличие от Захаровского, был застегнут на все пуговицы. Руки он держал за спиной, и всем своим видом показывал, кто здесь начальник. Старик, зашедший на кухню в это время, пока Егор рассматривал фотографию, подтвердил эту гипотезу.