Покинуть в непогоду это место мог только самоубийца или безумец. Придётся переждать.
— Надвигается буря, — сказал он, покрепче закрывая за собой узкую дверь.
Келлабуму его слова не удивили.
— Натопим камин пожарче, — спокойно говорит она и подбрасывает поленья. Пламя колышется тенями на её лице, рисуя воображаемые морщины. Молодое лицо с древними глазами. Сколько ей лет?.. Сто? Двести? А может, много больше?..
— Ты знала, что так будет, — озвучивает Дара свои мысли.
Келлабума смотри на неё с легкой иронией:
— Знала. Непогода или что-то другое. Вам суждено было застрять здесь. Но как только случаются временные провалы, обычно портится погода.
Сильвэй у камина потянулся всеми шестью лапами и перевернулся с бока на бок. Он урчал громко, заглушая все остальные звуки. Геллан покосился на коша и поспешно сжал пальцы в кулаки, чтобы унять зуд: хотелось прижать мохнатое тельце к груди и забыться. Сильвэй зыркнул хитрющим голубым глазом, Геллан отвернулся.
— Но ещё не было никакого провала, а ты уже знала! — запротестовала Дара, вскинувшись, как задиристый щенок.
Келлабума не ответила, лишь ямочка на щеке проступила явственнее. Она улыбалась каким-то своим мыслям и не выдавала секретов, если ей этого не хотелось. Совсем как Иранна.
— Это не первое видение, ведь так? — спросила целительница, не отрываясь от своего занятия.
— Да нет… — Дара растерялась, но свела брови, пытаясь вспомнить.
— Не первое, — тихо сказал Геллан и поймал острый взгляд муйбы, быстрый, как стрела, пущенная твёрдой рукой охотника.
От любопытства у Дары заостряется носик. Она вытягивает шею, как зверёк, принюхивающийся к воздуху.
— И что же ты видел, сынок? — в голосе Келлабумы любопытства нет. Таким тоном спрашивают, не подгорели ли пироги в печи…
Геллан до онемения стискивает пальцы:
— Я видел мать и…
Он нервно повел плечом, желая смять слова и не отвечать, но все же, выдохнув, спокойно заканчивает:
— Наверное, это был мой отец.
— Нулай…
Келлабума произносит имя тихо, но он слышит. Он слышит, даже когда едва шевелят губами, не издавая ни звука… Он умеет слышать как зверь, как птица, как острая мысль, черпающая знак в небесах.
— Ты знала его?
Носик Дары становится тоньше, шея длиннее. Струна, готовая лопнуть и рассыпаться вопросами.
— Конечно, знала. Незавершенный виток, слишком долго бывший спиралью. Но скоро спираль закончится — и замкнётся круг…
Спрашивать, что это значит — бесполезно. Поэтому он смотрит на огонь; может, само по себе всплывёт что-то, если не нарушать ход мыслей муйбы. Но Дара не столь терпелива.
— А можно то же, но попроще. Так сказать, со скидкой на возраст и мою эээ… чужестранность?
Келлабума отрывается от чаши и вглядывается в Дарино лицо, словно хочет найти неизвестное.
— Скоро ты поймёшь. Незачем торопить события. Это всё равно, что читать книгу с конца.
Дара фыркает:
— Всегда любила заглядывать в конец, чтобы не терзаться ожиданиями.
— Но зато не так интересно, — возражает муйба.
— Интересно, — упрямится Дара.
Момент упущен, и теперь он никогда не узнает, что могла бы сказать Келл об его отце, но всё же пытается поймать ускользнувшую нить.
— Я ничего не знаю о нём. О… Нулае.
— Ты никогда не спрашивал, — улыбается Келлабума.
— Спрашиваю. Сейчас.
Муйба качает головой:
— Я не та, кто поведает тайны. Ама любила Нулая. Нулай любил Аму — это всё, что тебе нужно знать сейчас.
— Очень содержательно, — бормочет, фыркая, Дара. — Как будто могло быть по-другому.
— Могло, девочка. Ама никогда не любила Пора, однако вышла за него замуж.
— Я бы не вышла, — сердито сопит Дара.
— На то были… обстоятельства. Ей казалось, что она спасает свои земли.
— Как Геллан сейчас. — Дара хмурит брови и грызёт большой палец. — Ничего, это вопрос решённый. Скоро мы едем на ярмарку, и никакие блуждающие бури нам нипочём. Димон сказал, она больше не вернется.
У неё засияло лицо. Девчонка.
— Я бы не стал доверять словам драко, — холодно обрывает её Геллан. — Он не может знать.
— А я думаю, может. И верю ему.
Геллан сцепляет зубы, чтобы не бросить что-то резкое или обидное. Ему не нравится, что Дара верит во всякую чепуху, хотя, видят дикие боги, спокойная зима для долины — спасение.
— Даже если он прав, я сделаю по-своему, как и задумывалось раньше.
— Ну, одно другому не мешает, — соглашается Дара, — тебе — перестраховаться, мне — верить Димону. К тому же, всё равно нужны деньги и вещи.