Мне сложно представить, что существуют женщины маги. Здесь… очень скверное отношение к магам. Но мир огромен. А мы слишком разобщены, чтобы знать все тайны. Многие ничего не видели дальше своих владений. И не хотят видеть.
Он замолчал. Я переваривала информацию. Картина зеосского мира не укладывалась в моей голове.
— Вы не путешествуете? Не ездите друг к другу в гости?.. Не познаёте мир?..
— Почти нет. Здесь… не принято дружить. Встречаемся, пересекаемся, обмениваемся товарами. По миру бродят музыканты, лицедеи, стакеры, чудаки… Или обстоятельства гонят куда-то вдаль. И я не особо уверен, что бродяги забираются очень далеко.
— Хм. Ты же был стакером?
Он понял, о чём я хотела спросить.
— Был. Но ни разу не покидал Тело Дракона. Так мы называем земли, где живём, — пояснил он, поймав мой недоуменный взгляд.
Голова шла кругом от недостатка информации. Но, видимо, придётся подождать с географическими исследованиями.
— Ладно, разберёмся, — отрезала я, — как ты и говорил, кому-то надо учиться, чтобы знать больше.
Геллан старательно прячет улыбку. Чурбан средневековый. Если он сейчас что-нибудь брякнет воспитательно-занудное — я отвечу. Так отвечу, что мало не покажется! Но он благоразумно молчал. Ну да, ему можно молчать. С его-то умением читать мысли — это легко. Можно вообще не ругаться по сути. Избегать любых конфликтов. Удобно.
Мила уже тревожилась. Тонкая фигурка напряжена, никакие торговые успехи её вообще сейчас не волнуют, потому что Дара с братцем куда-то запропастились. Хотя, уходя, я сказала, что пойду с Гелланом, и попросила Аттиту глаз с юной властительницы не спускать, а то властитель спустит со всех шкуры. Принудительно. Но я могла и не угрожать: рядом крутились мужики с боевыми навыками и характерами, готовые оторвать голову любому, кто не так взглянет, не говоря уж, подумает что-то непотребное сотворить.
Увидев нас, Мила так облегчённо выдохнула, что на минуту даже стыдно стало.
— Как наши дела? — спросила я у медан, но вопрос был лишний: они так светились, что дураку понятно: дела идут отлично.
На время выбросила из головы тревожные мысли: мы отправились за покупками. Что-то предприимчивые меданы и так наменяли: по всей видимости, здесь не особо сильны денежные знаки. Товар уходил не только за монеты. Рядом с возами приютился десяток потрясных коров в чудесных шубках, высились мешки с семенами, крупами и прочей долгоиграющей снедью, которая поможет пережить зиму.
Мы с Милой покорно терпели, пока закупались еда и бытовые предметы, ожидая, когда же настанет время оторваться. И вот момент истины настал: мы идём по торговым рядам, а сзади высится Геллан. Рядом неслышно скользят Милины пёсоглавы.
Как вам сказать?.. Я не большой любитель шастать по магазинам, но вот пройтись по ярмарке Зоуинмархаговой почему-то хотелось. Может, восторженные глаза Милы тому виной, а может, общая атмосфера яркого средневековья. Это… какое-то пёстрое колесо. Бойкие голоса торговок, гудение людей, беспрестанно разговаривающих, торгующихся за каждую монету… Звуки музыки, пение, передвижной театр, где я застыла намертво, и никакая сила не могла меня сдвинуть. Впрочем, двигать никто и не собирался: Геллан стоял рядом, Мила замерла в немом восторге.
В прошлой жизни, до объятий с мусоркой, я посещала театры. То классом нас водили, то матушка с бабулей пытались разбудить во мне чувство прекрасного. Местами я откровенно скучала, очень редко действо захватывало, но особого пиетета к театру как к искусству не испытывала. Сидишь ты такой в кресле, а на сцене страсти кипят: быть или не быть?.. Короче, спящая красавица моего прекрасного просыпаться и не собиралась.
А тут… Может, влияние колдовства, может, красавица внутри меня выспалась, но вдруг мир вокруг перестал существовать. Видела только лица на сцене — близко-близко, когда каждая эмоция дрожит и взрывает тебя изнутри. Кажется: не играют — живут. По-настоящему. И ни дешёвая одежда, ни яркий грим, ни убогие декорации не портят впечатления. А может, все дело в близко-близко, когда кажется, что чувствуешь дыхание актёров и тембр голосов?.. Не знаю, что виной, а только ощущения сродни с разорвавшейся бомбой, когда эмоции — в клочки, сердце — в ушах, а слёзы — в глазах. Хотелось нажать на "стоп" и воспроизводить действо на подмостках вечно.
Геллан незаметно подсунул мне платок. Мила плакала не стесняясь. Да и многие вокруг поводили очумелыми влажными глазами. Даже мужики. Я украдкой вытерла глаза. Хорошо что на мне капюшон. Толпа ревела и топала ногами, думаю, многие отбили ладони. И пока людская биомасса бушевала, Геллан вытолкнул нас оттуда подальше.