Он шагал широко и решительно, уверенно, как всегда. Но за этой решительностью крылось что-то такое отчаянное, словно он не хотел, но делал то, что нужно. Я оглянулась. Рядом шла Мила. На бледных щеках выступил рваный румянец, девочка немного задыхалась, но кролика держала крепко.
— М-мамин с-с-сад, — шёпотом сказала она, как будто доверяя страшную тайну.
Я кивнула, хотя это мне ни о чём не говорило. По ходу, я скоро привыкну к тому, что ни фига не понимаю.
Мы шли по аккуратно выложенному булыжнику — зеленоватым камням с красными вкраплениями и золотыми искрами. Чисто, ни травинки. Чуть в отдалении геометрично высажены деревья с разноцветными кронами. Я присматривалась к ним, гадая: осень ли выкрасила их так причудливо, а может, они такими появились на свет: ярко-желтые с коричневыми диагоналями по листве и стволам; красно-зелёные с ветвями до земли; фиолетово-рыжие, трёхглавые, как короны… Как будто художник-авангардист подтрудился над ними…
У резной калитки Геллан остановился. Я опять налетела на него, чуть не упала. Он поддержал меня, а я споткнулась о его взгляд. У них с Милой одинаковые глаза — голубые-голубые, как бездонное небо в ясный день. Только у Милы — черные мохнатые ресницы, а у Геллана — светлее, но не белёсые, как часто бывает у блондинов.
Не знаю, что я увидела в его глазах. Он тут же отвёл взгляд, смотрел куда-то поверх моей головы. Но смутно понимала: это не простой сад. И ему не очень легко далось решение идти сюда.
— Сад немного запущен. За ним давно никто не ухаживал. Но, думаю, для наших целей вполне сгодится его плодородная земля. Хотя мимеи растут чаще всего на каменистых почвах.
"Не бойся", — хотелось сказать мне, но я не могла произнести ни слова. Вместо этого я просто взяла его за руку, а другой толкнула калитку. Она заскрипела ржаво, но открылась легко. Так, взявшись за руки, мы и вошли туда.
Он был прекрасен — сад мамы Геллана и Милы. Когда-то нас классом водили в ботанический сад, но он, так восхитивший меня тогда, показался сейчас лишь бледной тенью того, что я увидела. Пышные кусты роз разных оттенков, каких-то диковинных цветов и растений, подобранных по размеру, окраске, наверное, сезону…
Повсюду виднелись остроконечные камни — словно воры-жулики, забравшиеся в чужой дом. Мы осторожно обходили их. Буйно стелилась трава, выросшая привольно, потому что не было заботливой руки садовника, который бы укротил её жадное веселье.
Геллан остановился возле небольшого домика с инвентарём, достал лопату и расчистил кусок земли. Работал он легко, без усилий, словно смахивал с гладкой поверхности стола мелко нарезанную зелень…
Земля пахла сыростью, прелыми листьями и травяным соком. Я достала из кармана светящиеся бусины мимей. Тяпка восторженно пискнула, заволновалась и стала рваться на волю из рук Милы. Та испуганно пыталась удержать мерцателя, но куда там… Расцарапав девочке руки, Тяпка кинулась ко мне и жадно ткнулась носом в ладони с бусинами-семенами. Она завела какую-то, только ей понятную, песню: урурукала, гулила, как малыш, подвизгивала на высоких нотах и быстро-быстро дергала мягким носом.
Мила плакала от боли, Иранна утешала малышку и, кажется, остановила кровь, но мне пока было не до этого. Я опустилась на колени и положила бусины в аккуратные ямки, выкопанные Гелланом. Не успела я прикрыть их землёй, как услышала отчетливые щелчки. И почти тут же из земли вырвались на волю бело-голубые кудрявые лианы. Тяпка прыгала вокруг и подвывала с хрипотцой. Она встала на задние лапки и, сложив передние в просительном жесте, стала ждать. Вскоре лианы мимей заклубились вокруг неё и начали бросать куски стеблей прямо в лапки изголодавшегося животного. Тяпка хрустела с наслаждением, закатывала глаза и продолжала петь.
— Никогда не видела ничего подобного. — восхищенно сказала Ирана.
Даже Мила перестала всхлипывать. Я взяла её за руку. Девчонка сжалась, но руку не выдернула.
— Не бойся. Мимеи творят маленькие чудеса. Подойди поближе.
Девчонка, вся в радужных разводах, тут же была обласкана мимеями. Они терлись об её лицо и толстели на глазах. Обнимали усиками её руки, впитывая светящиеся следы мерцателя. И тут же, в благодарность, залечили глубокие царапины, что оставили Тяпкины когти.
Мила смотрела на меня во все глаза. Робкая улыбка осветила её лицо, отчего она стала такой милой-милой… Настоящей Милой — ведь не зря ей дали такое красивое имя…
Я улыбнулась в ответ и потрепала по темным коротким кудряшкам:
— Видишь, это совсем не страшно.
Затем я подняла глаза и зацепилась взглядом за Иранну. Та смотрела поверх моей головы. Пристально и не мигая. Я обернулась. Геллан стоял, опираясь на лопату. Высокий и худой. С длинными волосами, что щитом закрывали правую изуродованную сторону. Они словно говорили с Иранной о чем-то, но молча, не разжимая губ. И почти на сто процентов я была уверена, что их немой разговор шёл обо мне.