Пока его не было, девчонки переместились назад, в сад, и обросли весёлым детским хором. Бусины мимей складывались в украшения, а голоса — в песни. Вот уже меданские детишки учат Дару своим балладам.
У Милы голос звонкий. Вряд ли кто слышал её по-настоящему до сегодня… Ему не хочется разрушать ни хор, ни ловкую работу детских пальчиков. Но, заметив его, дети постепенно прекращают пение. Что в их глазах? Страх, уважение, осторожность?..
— Нам пора, — говорит он, готовый уступить, если девчонкам вдруг вздумается канючить и побыть ещё немного среди деревьев и детишек. Но Дара и Мила с готовностью поднимаются.
— Завтра продолжим, — бодро обещает Дара и машет новым друзьям рукой на прощанье.
Мила тоже качает ладошкой. Её движение — взмах птенца, впервые пробующего крыло. Отрастут ли у этой лапки крепкие перья, что позволят однажды взлететь?..
— Мой любимый Ушан, — воркует Дара и оглаживает морду серого осло.
Старый хитрец с мерзким характером жмурит глаза и прядает ушами, тычется губами в раскрытую ладошку.
— У меня ничего нет. Потерпишь? — воркует девчонка дальше, и старый мерзавец, кажется, её понимает. Вздыхает тяжело, отрывает морду от ладони и показывает всем видом: "Так уж и быть, подожду. Но не забудь: ты обещала!"
Мила уже на Софке. Следит за каждым жестом Дары и невольно поглаживает лошадку между ушей. Приходило ли ей в голову разговаривать когда-нибудь со своей кобылкой?..
Геллан нарочито легко взмывает в седло и шепчет на ухо Савру:
— Конечно, ты понимаешь меня без слов, но, наверное, нужно у неё учиться… простому, но важному.
Савр скашивает глаз и ободряюще фыркает, нетерпеливо перебирая копытами: ему не терпится пуститься в путь.
Два пёсоглава виновато жмутся к Софкиным ногам.
— Яяя неее сеержууусь — поёт им тихо Мила и улыбается, заметив, как встрепенулась Дара и восторженно показала большой палец.
— Во! Молодец! Пой, Милашка, пой!
Пёсоглавы вырываются вперёд, следом едет Мила, за ней — Дара. Геллан скачет последним. Ветер доносит обрывки мелодий, что поёт его сестрёнка, и он знает: однажды речь её будет чёткой и ясной, как простые слова, которые она сказала сегодня:
— Мы победили!
Глава 33. Сделка в таверне. Лерран
В этом городе много узких изворотливых улочек и наседающих друг на друга домов. Лавки, таверны, лекарни, лачуги сливались в объятьях как страстные любовники и закрывали крышами небо. Утлые подвесные мостики хватали щербатыми ртами за ноги зевак и пьяниц и позволяли передвигаться быстро тем, кто знал в этом толк.
Лерран любил этот городишко с крикливо-хвастливым именем Зоуинмархаг. Он напоминал дикий лабиринт: бессистемный, запутанный, древний. Он смахивал на головоломку, у которой нет решений. Но тем и прекрасен, на том и стоит.
Идти по нему — наслаждение. Путаться, нырять в подворотни, натыкаться на блеск отточенных лезвий и жадных до наживы глаз. Быть всегда начеку, до острого напряжения в теле. Не расслабляться, не давать передышки зрению, чувствам, мышцам.
Зоуинмархаг полон тайн, забит по макушку всяким сбродом. Здесь легко теряются и находятся деньги, кипят страсти, плетутся интриги. Домыслы, сплетни, чужие секреты — хлеб Зоуинмархага. Хочешь продать товар, совесть, честь, жизнь — спеши в Зоуинмархаг. Желаешь купить вещи, людей, молчание — направляйся в Зоуинмархаг. Здесь свои правила и законы и нет места чужим уставам и моральным принципам.
В городишке — огромный рынок, куда стекается люд из ближайших окрестностей и дальних поселений. Сюда приплывают пропахшие рыбой судёнышки, неповоротливые баржи, узкие быстроходные рейны и утлые лодчонки серятников — барахольщиков "даров моря", а попросту — торговцев всяким хламом, выуженным из затхлых гаваней города и прибрежных деревушек.
Сюда тянутся повозки, фургоны, телеги, груженные разным товаром. Здесь отираются предприимчивые лендры, чудотворцы, колдуны и всякий сброд, умеющий морочить головы и извлекать из кошельков горожан и приезжих монеты. Любили это местечко и воры. Чуть зазевался — прощайте плат, злато, сребло, драгоценности или украшения.
Властитель Зоуинмархага — ушлый лис Панграв — крепко держал в руках клубки всех благих и грязных дел, разматывал по своему хотению или спутывал намертво нити, наслаждался властью, интригами, вседозволенностью и безнаказанностью. Такова была его суть, тем он и гордился. Безобразно-прекрасный, могущественный, охочий до лёгкой плотской любви и всяческих развлечений как высокого, так и низкого пошиба.