Шоферы стали прилаживать трос, а я полез под скат, выбирая жидкую грязь.
Руки у меня едва держали лопату, и все же я старался.
— Ладно, садись! — крикнул Вася. — Слышь, садись. — Я послушно полез на свое место. Моторы заревели… Виктор дернул раз, другой… еще… и машина подалась, двинулась.
— Хорош! — Он достал из-за спинки сиденья две пол-литровые бутылки водки.
— Хочешь?
— Не! Не! Я уже всё.
— Ну как знаешь, — и приник, жаждущий. Руки его дрожали, и водка текла по лицу… — Слышь, друг, влей. — И он протянул мне бутылку: — На-ка.
И я стал вливать ему в горло. Он судорожно глотал, и часть водки заливала ему лицо, глаза.
— Хорош… Э… Витьке отдай… Витьке скажи, что скалымили… надо Витьке…
Я послушно взял бутылку и пошел к другому шоферу.
— Ну, будем здоровы, — сказал Витька. Он казался более трезвым. Сам поднял бутылку. Но и ему было тяжело пить из горла. Он мотал головой и, как теленок, вскидывался, мычал… И не допив, сказал: — Не вылезай, чего? Поехали со мной.
Я остался с ним.
Виктор включил мотор, потихоньку тронулись.
И опять рядом я услышал голос Николаева.
— Как мне удалось выжить? Случай. — И Николаев повторил: — Да, случай. — Улыбнулся. — Вместо Шерстнева-Гурейко руководителем тройки назначили бывшего политзаключенного, который меня знал, когда я работал в тюрьме, товарища Мищенко. Я был вызван из подвала, увидел товарища Мищенко уже как боевого командира — на столе лежала фуражка с красной звездой, наган в кобуре на его правом боку, шашка на левом. Назначение Мищенко, кажется, было временным. Но для меня спасительным. Более того, я получил бумагу «С особого учета снят». Это вот что: я уезжал из города. А все бывшие офицеры, проживавшие на территории белых, ставились на учет, их обязывали являться в военную комендатуру. Должны были отмечаться, накладывались ограничения и прочее… Но я не к тому — спустя десятилетия, уже в этом возрасте, то есть в таких преклонных годах, я встретил Кровца. Представляете? Случайно. Ехал к своим знакомым в гости, во дворе увидел. Узнал. Хотя он был в плохом виде. Никакого зла я на него не держал, даже, поверите ли, обрадовался — испытания легли на мою молодость, что там говорить! — и этот человек оттуда, из Южного города, моя жизнь — смерть… тогда был шанс, полшанса, что останусь живым, а теперь что? — И Николаев усмехнулся. — Как потом выяснил от своих знакомых, Кровец жестоко пострадал в годы культа — семнадцать лет: десять в лагере и семь на поселении… Тут, знаете, не кошка начихала. Валил лес в Красноярском крае в Саянах. Центр у них в Канске, а лагерь в поселке Тугач, и оттуда «командировки» в Жедорбу, в Амбарчик, в Старики. Работа самая тяжелая: трелевка, вывозка… ну и сплавляли лес по речке Жедорба. Заключенные голодали, умирали. Кровец выдержал, потом ссылка в село Мотыгино… И здесь голод. Все это Кровец рассказывал моим знакомым, таким Воронцовым, Евгению Сергеевичу и Евгении Павловне… Два Жени… Они мне так и звонят: «Это два Жени…» Оба на пенсии, интеллигентнейшие люди. Евгений Сергеевич в прошлом инженер. Так вот, получаю от них известие, что Кровец увезен в больницу… Куда? Чего? В общем, в желтый дом. Представляете? У него никого нет родственников. Жена лет восемь как умерла… Ну и я стал к нему приходить, — Николаев вздохнул. Замолчал. — Грустная картина. Сначала я привозил ему чего-нибудь сладкое: печенье, конфеты, а также яблоки, апельсины. Но потом начал дома специально готовить, чтоб было не больничное.
— Мальчики! Мальчики! — звала больных сестра. — Свидание закончено. Родственники, прощайтесь.
Кровец испуганно оглядывался на сестру. Что делать? Приходилось расставаться. И я поднимался из-за стола.
— Посмотри, чего там, едет ли Васька, — попросил я.
— Уа, ау-ау-у…. — Виктор не разговаривал, он точно укачивал невидимого ребенка и сам тихонечко стонал. — Уа, ау-ау-у-уу.
Я открыл дверь и поглядел: машины с лодкой не было.
— Вить, очнись… Давай назад. Нет Васьки.
— Уа, а-ау-уу, — качал ребенка Виктор. И вдруг засмеялся. Волосы падали ему на глаза. Кепку он где-то потерял. И открылось его прекрасное, чистое лицо.
— Давай назад, — сказал я.
Виктор распахнул дверцу, выглянул, потом вытянулся, почти встал на педали, и машина поползла назад…
— Давай еще, еще!
— Останови! — закричал я. — Тормози!
Но было поздно. Задние колеса съехали в кювет.
— Прибыли, — ясно сказал Виктор, выпрыгнул на дорогу.
— Смотри, — показал я ему на колею. — Это то место, где мы уже сидели.
— А Вася?
Может, они сговорились, подумал я. Где моя лодка?