Сказано это было с явным акцентом.
— Добрый вечер, — отозвался Северцев на русском.
Черноволосый вздернул брови, перешел на русский язык:
— Надо же, повезло встретить русского в предбаннике Гоби.
— Почему вас это удивляет? — пожал плечами Северцев. — Наших соотечественников можно теперь встретить везде. Вы ведь тоже россиянин?
— Нет, — качнул головой путник. — Я из Казахстана.
— Значит, я ошибся с первоначальной оценкой. Я бывал в Казахстане, в Алма-Ате и Кериме. Вы оттуда?
— Из Астаны. А вы?
— Москвич в третьем поколении, зовут Олегом Северцевым. Вот еду в лагерь нашей геолого-археологической экспедиции, работающей в предгорье Мандал-Гоби. Присоединяйтесь.
— Нет, меня ждут… в другом месте.
— Что ж, доброго пути. Как вас зовут?
Черноволосый помолчал, нехотя процедил сквозь зубы:
— Крушан Салтанович… доброго пути.
Он повернул лошадь и направился на юго-запад, в сторону зашедшего солнца. Северцев смотрел ему вслед, пытаясь понять, что его смущает в этой встрече. И вдруг вспомнил монахов.
— Эй, Крушан… э-э, Салтанович, будьте поосторожней. Меня недавно остановили трое лам, искали кого-то. Они вооружены.
Черноволосый Крушан задержался на миг, двинулся дальше.
— Спасибо, учту, — донесся его мрачноватый гортанный голос. Лица казаха Северцев видеть не мог, но чувствовал, что на нем сейчас лежит печать беспокойства.
Всадник скрылся в поднявшейся снизу, как бы из-под земли, глухой пелене вечерней темноты. Подождав немного, Северцев двинулся было дальше, ломая голову над причиной, заставившей представителя Казахской Республики путешествовать по Монголии, однако понял, что пора останавливаться на ночлег, и слез с коня.
Снял рюкзак, палатку, вынул из чехла карабин, чтобы всегда был под рукой. Расседлал и стреножил не особенно уставшее животное; едва ли они удалились от Сайн-Шанда больше чем на сорок километров.
Вскоре у поставленной палатки горел небольшой костерок из карагановых веток и сухой травы, над огнем висел котелок с водой, а Северцев сидел напротив с прутиком в руке и жевал бутерброд с сыром. Запив этот скудный ужин чаем, он залез в палатку и уснул, утомленный обилием впечатлений: утром был еще в Москве, в аэропорту Домодедово, а вечером оказался в монгольской степи, далеко от цивилизации и людских поселений. Встреча с монахами и земляком-казахом — с большого расстояния Россия и Казахстан казались почти что родственными землями — отошла на второй план. Душой Северцева завладело нетерпение, хотелось побыстрее добраться до места и своими глазами посмотреть на «след НЛО». Но и это желание пропало. Олег смежил веки и поплыл в сон, веря, что никто его ночью не потревожит…
Проснулся он на рассвете от какого-то стрекотания. Открыл глаза, прислушиваясь, рывком сел и проворно выбрался из палатки. Стрекотание оказалось звуком мотора: низко над сизыми холмами пролетел вертолет.
Постояв немного и покрывшись гусиной кожей — ночи здесь всегда были холодными из-за резко континентального климата, — Олег быстро залез обратно в теплый спальник. Однако уснуть не успел. Буквально через минуту откуда-то издалека донеслись ослабленные расстоянием звуки стрельбы, взрывы, и Северцев снова выскочил из палатки, встревоженный и недоумевающий, взобрался на смирно пасшуюся неподалеку лошадь, похрустывающую травой, долго смотрел в бинокль на дальние холмы, за которыми скрылся вертолет, но так ничего и не увидел.
— Интересно, — проговорил он вслух, опуская бинокль, — неужели и в Монголии ведутся «освободительные» войны вроде нашей чеченской?
Потом прошибло: вертолет скрылся в той стороне, куда подался черноволосый Крушан, и стрельба раздавалась в том же направлении!
Еще раз кинув взгляд на светлеющий горизонт через бинокль, Северцев спрыгнул с лошади и стал торопливо собираться. Через пятнадцать минут он уже скакал на юго-запад, прикидывая, что может обнаружить в районе скоротечного боя, звуки которого не дали ему выспаться.
Проскакав около десяти километров в свете разгорающейся зари и поднявшись на пологий длинный увал, путешественник сразу увидел в ложбинке между холмами опрокинутую и смятую серебристую палатку и чуть поодаль пощипывающего траву каурого конька. Это был конь Крушана, Северцев узнал животное по звездочке на лбу.
Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: здесь действительно недавно шел бой! С двух сторон от палатки зияли две свежие воронки — это рванули гранаты. На север от палатки протянулся длинный черно-рыжий язык сгоревшей травы и опаленной почвы, будто кто-то применил огнемет. Кроме того, по голым буграм в полусотне метров были рассыпаны осколки стекла и пластмассы, говорившие о том, что на этом месте был поврежден некий механизм, не то автомобиль, не то вертолет. А так как следов машины видно не было, следовало принять за данность второе предположение: Крушан Салтанович сумел в ходе перестрелки расколотить блистер вертолета. Хотя это ему не помогло, судя по отсутствию и вертолета, и его самого.