Поле зрения по-прежнему темнело по краям.
На приборной доске вспыхнули предупреждающие огни.
Щит слетел.
Я отключила подъемное кольцо, развернулась вокруг оси и понеслась на форсаже вниз. Гравиконы частично погасили рывок, но человеческое тело просто не предназначено для таких реверсов. Мне стало плохо и едва не вырвало, когда я пронеслась сквозь гущу креллов.
Руки на рычагах управления дрожали, зрение на этот раз заволокло красным. Большинство креллов не среагировали вовремя, но один корабль успел развернуться вокруг своей оси, как и я.
Он прицелился в меня и выстрелил.
Вспышка на крыле, взрыв.
В меня попали.
Приборная доска запищала, вспыхнула огнями. Корабль вдруг перестал повиноваться сфере управления, несмотря на все мои попытки маневрировать.
Кабина задрожала, и мир начал вращаться. Корабль выходил из-под контроля.
— Штопор!
Каким-то образом я расслышала крик Йоргена сквозь беспорядочное пиканье.
— Штопор, катапультируйся! Ты падаешь!
Катапультируйся.
В такие моменты невозможно думать. Все происходит моментально. И тем не менее эта секунда словно замерла для меня.
Моя рука, занесенная над рычагом катапультирования.
Мир, превратившийся в размытое пятно. Отвалившееся крыло. Охваченный огнем корабль, недействующее подъемное кольцо.
Момент, застывший между жизнью и смертью.
Вспомнилась Рвота. «Храбро сражаться до конца. Не трусить. Уговор».
Я не катапультируюсь. Я смогу посадить корабль! Я не трусиха! Я не боюсь умереть.
«А что будет с ними, — спросил внутренний голос, — если ты умрешь? Каково будет звену потерять тебя? Что будет с Коббом, с мамой?»
Я с криком схватилась за рычаг катапультирования и изо всех сил дернула. Фонарь взорвался, и мое кресло выстрелило в небо.
Я очнулась в тишине.
И… лицо овевал ветер. Мое кресло валялось в пыли, я лежала лицом вверх. Сзади хлопал на ветру парашют.
Какое-то время я была без сознания.
Я лежала, глядя вверх. Красные росчерки в вышине. Взрывы. Оранжевые лепестки пламени. С такого расстояния лишь слабые хлопки.
Я повернулась набок. Неподалеку догорали обломки «Поко».
С ним горела моя жизнь, мое будущее. Я так и лежала, пока бой не закончился и креллы не отступили. Йорген пролетел мимо проверить, все ли у меня в порядке, и я помахала, чтобы развеять его беспокойство.
К тому времени, как прибыл спасательный транспорт, беззвучно опустившись на подъемном кольце, я уже высвободилась из ремней. Рация и фляжка, прикрепленные к креслу, пережили катапультирование. По рации я вызвала помощь, из фляжки напилась. Врач усадил меня в транспортник и осмотрел, пока работница трофейной службы обследовала обломки «Поко».
Наконец женщина вернулась с планшетом в руках.
— Ну? — тихо спросила я.
— Гравиконы не дали повредить позвоночник, — ответил врач. — Похоже, ты отделалась небольшой хлыстовой травмой, если только у тебя не болит что-то еще, в чем ты не призналась.
— Я не о себе.
Я посмотрела на женщину, потом на «Поко».
— Подъемное кольцо разрушено, — сказала та. — Мало что можно забрать.
Этого я и боялась. Я пристегнулась к креслу и смотрела в окно, пока мы набирали высоту. Охватившее «Поко» пламя постепенно тускнело и наконец исчезло из вида.
Наконец мы приземлились на «Альте», и я выбралась из транспортника. Все тело ныло. Я заковыляла по бетонному покрытию. Откуда-то я знала, даже не видя лица, что одна из фигур, стоящих в темноте у стартовой площадки, — это адмирал Железнобокая.
Разумеется, она явилась. Наконец у нее есть настоящий повод выгнать меня. И разве можно ее винить после того, что я сделала?
Я остановилась перед ней и отсалютовала. Что примечательно, она отсалютовала в ответ. И сняла с моей формы курсантский значок.
Я не заплакала. Если честно, я слишком устала, и голова слишком болела.
Железнобокая повертела в пальцах значок.
— Сэр? — спросила я.
Она протянула значок обратно.
— Курсант Спенса Найтшейд, ты исключена из летной школы. Согласно традиции тебя добавят в резервный список пилотов как курсанта, которого сбили незадолго до выпуска, чтобы вызвать, если у нас будут лишние корабли.
Пилотов из этого «резервного» списка вызывали только по приказу адмирала. Со мной такого никогда не произойдет.
— Значок можешь сохранить, — добавила Железнобокая. — Носи с гордостью, но остальное обмундирование верни интенданту завтра до двенадцати.