Один за другим они покинули класс. Адмирал положила незаконченные тесты на стол у передней стены. Их оценки не будут иметь значения. Так же, как и мои.
Я припомнила слова Диа: «Ты же не думала, что дочери Охотника разрешат летать в АОН?»
Я все равно попыталась. В ярости — сжала карандаш так крепко, что стержень сломался и пришлось искать замену, — стала черкать в дурацком тесте. Каждый вопрос словно предназначался для того, чтобы сломить мою волю. Водоросли. Вентиляция. Канализация, где мне якобы место.
«Дочь труса. Ей повезет, если мы просто не бросим ее в чан с водорослями».
Я писала несколько часов подряд. Внутри кипел воздушный бой между эмоциями. Гнев боролся с наивным предвкушением. Разочарование — с надеждой. Осознание сбило оптимизм.
«14. Опишите надлежащую процедуру, если считаете, что по неосторожности вашего коллеги в чан с водорослями попала инфекция».
Я старалась не пропускать вопросы, но в более чем двух третях из них мой ответ сводился к «Не знаю. Спрошу у того, кто знает». Отвечать на них было неприятно, будто тем самым я проявляла невежество.
Но я не сдамся. Наконец прозвенел звонок, возвестив о том, что отведенные пять часов истекли. Адъютант выдернула тест из моих пальцев. Сгорбившись, я смотрела, как она уходит.
Нет.
Адмирал Железнобокая вернулась и теперь, когда тест закончился, беседовала с небольшой группой людей в костюмах и юбках — Первые граждане или члены Национального Собрания. Железнобокая славилась тем, что была строгой, но справедливой.
Я встала из-за парты и подошла к ней. Сунув руку в карман, сжала в кулаке отцовский значок. Вежливо подождала, пока класс опустеет. Ученики спешили на вечеринку по случаю сдачи теста. К ним присоединятся те, кто решил попробовать себя в другом деле, — в течение дня они подавали заявления и получали назначения. Те же, кто провалит тест на пилота, получат шанс выбрать другую профессию позже на этой неделе.
Однако сегодня вечером все будут праздновать вместе — и будущие пилоты, и будущие уборщики.
Наконец Железнобокая обратила на меня внимание.
Я показала ей отцовский значок.
— Сэр, как дочь пилота, который сражался в Битве за «Альту», я хотела бы подать прошение о зачислении меня в летную школу.
Она оглядела меня с головы до ног, задержавшись на порванном рукаве, грязном лице и засохшей крови на руке, и взяла значок. Я затаила дыхание.
— Ты и правда думаешь, что я признаю значок предателя? — спросила она.
Сердце у меня ухнуло в пятки.
— Откуда он вообще у тебя, девочка? Разве он не был уничтожен, когда твой отец разбился? Или ты стащила чужой?
— Сэр, — ответила я натянуто, — его не было с отцом во время крушения. Отец оставил его мне перед тем, как отправился в последний вылет.
Адмирал Железнобокая повернулась, чтобы уйти.
— Сэр? — взмолилась я. — Пожалуйста. Пожалуйста, просто дайте мне шанс.
Адмирал помедлила, и я решила, что она раздумывает, но потом она подалась ко мне и прошептала:
— Ты хоть понимаешь, какой общественный кошмар можешь вызвать? Если я допущу тебя, а ты тоже окажешься трусихой… В общем, на этой планете тебе никогда не сидеть в кабине пилота. Радуйся, что тебя вообще пустили в это здание.
Мне словно влепили пощечину. Я отшатнулась. Эта женщина — один из моих героев — развернулась к выходу.
Я схватила ее за руку. Адъютанты вокруг ахнули, но я не отпустила.
— У вас мой значок, — сказала я. — Они принадлежат пилотам и их семьям. Согласно традиции…
— Значки принадлежат семьям настоящих пилотов, а не трусов, — отрезала Железнобокая и с удивительной силой вырвалась из моей хватки.
Я могла бы броситься на нее, что чуть и не сделала. Внутри разгорался пожар, лицо похолодело.
Однако прежде чьи-то руки схватили меня сзади.
— Штопор? — позвал Риг. — Спенса! Что ты делаешь?
— Она его украла. Она забрала отцовский… — Я замолчала на полуслове, когда адмирал и ее спутники вышли из класса, и обмякла в объятиях Рига.
— Спенса? — позвал он. — Пойдем на вечеринку. Поговорим обо всем там. Как ты написала тест, что думаешь? Мне кажется, я налажал. Спенса?
Я отстранилась от него и побрела обратно к своей парте. От усталости внезапно подогнулись ноги.
— Штопор?
— Риг, иди на вечеринку, — прошептала я.
— Но…
— Оставь меня. Пожалуйста. Просто… дай мне побыть одной.
Он не знал, как вести себя в такие моменты, и, немного потоптавшись, ушел.