Подводим итоги. Предполагается, что в западной диете слишком много компонентов пищи, которые плохо перевариваются или всасываются. Они остаются в кишечнике и поглощаются патогенными бактериями, которые и дальше продолжают мешать функциям кишечника. Может развиться нечто вроде «порочного круга», и при «нужной» тенденции он может превратиться в воспалительное заболевание кишечника. В 2005 году была опубликована статья группы австралийских ученых во главе с Гибсоном и Шепардом, которая сообщала о результатах исследования, основанного на похожем предположении, то есть что воспалительные кишечные расстройства вызываются изменениями в микробиоте и вредом, нанесенным всасыванию компонентов еды. Результаты подтвердили это предположение.
Влияние непереваренных частиц еды на развитие дисбиоза и кишечных заболеваний
Глава 4
Сдвигаем горы – вера и выздоровление
Возможно, эта глава вызовет у вас раздражение, и именно поэтому она также может спасти вашу жизнь. Давайте сделаем вдох и погрузимся в эту захватывающую историю.
Она начинается с одного звонка на мой телефон.
– Здравствуйте, меня зовут Эден, я невестка вашего соседа. У меня болезнь Крона, и я хочу договориться о встрече с вами, чтобы проконсультироваться о питании.
– Без проблем, – ответила я, – давайте назначим встречу.
Этот разговор состоялся в конце мая 2017 года. Если бы я знала, что ждет меня после этого невинного звонка, то заранее бы отказалась и порекомендовала бы Эден обратиться к врачу, специализирующемуся на такой проблеме. В конце концов я была всего лишь нутрициологом…
Эден пришла ко мне в кабинет и села на диван перед моим креслом в клинике. Она была стройной женщиной с застенчивым взглядом и очень миловидным лицом. Бо́льшую часть ее худого тела покрывали татуировки. Она показала мне документы о ее последнем удалении прямой кишки и отметила, что уже пережила пять операций, дважды стояла на пороге смерти и жила со стомой уже несколько лет. Также она пристрастилась к обезболивающему морфину, чтобы облегчать боль, и только недавно приняла решение бросить курить обычные сигареты, хотя делала это много лет до этого момента. О, а еще у нее была «красочная» история случаев психиатрической госпитализации и попыток самоубийства. Она считала, что добилась медицинского равновесия. Жила в основном на кофе, подслащенной воде, чае и лишь небольшом количестве пищи. Она ненавидела и боялась приемов пищи. А еще она ненавидела нутрициологов.
Я сделала глубокий вдох.
– Ладно, но о чем вы хотите попросить меня? – стандартный вопрос, который я всегда задаю, прежде чем подвести итог рассказа пациента.
– Я хочу вырваться из этой петли и снова начать питаться. Я хочу вернуть жизнь, чтобы у моих детей была мать. Но я не знаю, что делать и как это сделать…
На этом этапе у меня был выход. Если бы я тогда умела контролировать свое врачебное эго (каждый врач страдает от жгучего желания спасти мир), то всего того, что произошло в течение следующих трех лет, можно было бы избежать.
Но я не умела.
Под списком целей пациента я записала свои мысли о встрече с Эден: «Диагноз: дефицит веса. Системное воспаление. Отчаяние, слабость, отсутствие мотивации».
Я на словах рассказала Эден о том, что наблюдала в ней:
– Я вижу, что вы страдаете от лишений в целом, не только от недоедания. И под недоеданием я подразумеваю эмоциональное, духовное, ментальное и физическое.
Эден напомнит мне об этой фразе через два года:
– Вы были первым человеком, который увидел и меня, и болезнь. До того момента мы были отдельными сущностями. То, что вы увидели меня такой, запустило цикл выздоровления.
Но тогда, в тот день, мы лишь договорились о терапевтическом плане, как я и делала со всеми пациентами на первой встрече (нам нужно знать, какие действия помогут пациенту добиться поставленных целей). Я предложила, чтобы Эден отправили под присмотр нутрициолога. Я выбрала врача, практикующего китайскую медицину. Эден согласилась, но попросила стать моей пациенткой. На дворе стоял 2017 год, и я все еще соглашалась на такие просьбы. Я наивно решила, что план будет выполнен за несколько сессий, Эден научится правильно питаться и мы дружелюбно попрощаемся, как и происходит с большинством моих пациентов.
К сожалению, она проявляла признаки постоянного ухудшения на каждой сессии. Эден приходила на них сонная после применения наркотиков, и вены на запястьях, которые она резала в моем кабинете, когда я отводила взгляд, пристыдили бы любого пациента в закрытой психиатрической клинике. Она не могла сидеть на стуле или диване, и как правило, опускалась на пол. Я едва могла убедить ее использовать подушку. В итоге я сама сидела на полу рядом с ней. Во время некоторых сессий Эден ложилась на пол, закрывала глаза и отвечала на мои вопросы короткими фразами или вообще молчала. Иногда она устраивала сцены безумной ярости. Другие встречи она начинала с улыбки, а потом закрывалась на несколько минут, сворачивалась, прижимала лоб к коленям и сохраняла эту позицию на протяжении всего приема. Несмотря на это, ей было сложно заканчивать встречи вовремя. Я пыталась предупредить ее заранее о завершении встречи, и она уходила из комнаты, заходила на нашу кухню и возвращались с ножом в руке. В итоге я убрала все ножи из кухни.