Тут впору завести песнь о нас, бедных-несчастных-обездоленных, но справедливости ради замечу, что и мужчинам досталось немало специфических вызовов, к которым они волей-неволей должны были приспосабливаться. Достаточно вспомнить такую проблему, как неопределенность отцовства.
Женщины, как существа, которым предназначено в своей утробе вынашивать потомство, всегда доподлинно знают, что любой рожденный ими ребенок — их собственный. Именно что их собственный, родной, а не приблудный. Это означает — и так было на всем протяжении эволюции, — что женщина неизменно получала солидную выгоду от крупных вложений в каждого своего отпрыска. В конце концов, такого рода «инвестиции» неизменно способствовали конечному успеху ее генов, поскольку мать всегда была уверена, что каждый рожденный ею ребенок — ее bona fide (истинный) генетический родственник, безусловный носитель ее генов. В силу непоколебимой уверенности в родстве с собственными детьми женщины воспринимают свой большой и нелегкий родительский вклад как должное. Потому-то мы так основательно инвестируем в своих детей, даже если те не выказывают никаких видимых признаков родства с нами.
У мужского пола с отцовством все гораздо сложнее. Они не вынашивают потомство, поэтому не могут знать наверняка, каждый ли их ребенок — собственный кровный отпрыск (или, как иногда бывает, только числится таковым). Здесь с адаптивным вызовом сталкиваются мужчины: им надо выбирать, какого размера родительский вклад заслуживает чадо, тогда как женщина от подобной задачи избавлена. Это так называемая проблема неопределенности отцовства. Хотя вы вправе усомниться, что мужчин это действительно всерьез тревожит, недавний метаанализ (когда в исследовании изучаются другие работы — нечто вроде суперисследования) говорит об обратном. Если среди мужчин, заявляющих, что они в высшей степени уверены в биологическом отцовстве6 своих детей, средний показатель не-отцовства (когда мужчина считает себя отцом ребенка, хотя по факту биологии таковым не является) колеблется в пределах 2–4%, то для пап, испытывающих меньше уверенности в кровном родстве со своими детьми, этот показатель приближается к 30%.
М-да.
Ввиду такого положения вещей мужчины разборчивее женщин в выборе, насколько им вкладываться в своих детей, и склонны активнее «инвестировать» в отпрысков, относительно которых более уверены в биологическом отцовстве, чем в тех, кровное родство с которыми им представляется более сомнительным. Например, авторы одного исследования привлекли сторонних людей для оценки сходства внешности детей с каждым из родителей7. А последних попросили указать, насколько, по их мнению, отпрыски похожи на них, и оценить свою психологическую и эмоциональную близость с ними.
Как выяснили ученые, сходство черт лица матери и ее детей вообще не годится в качестве прогнозного признака ее эмоциональной близости с детьми (столбцы правой гистограммы ниже). А как дела с папочками? Вы и сами видите по столбикам гистограммы слева, что внешнее сходство с детьми тут очень даже играет роль. И большую. Отцы, которые, по их словам, ощущают наибольшую эмоциональную близость со своими детьми, как правило, сильнее внешне похожи с ними, чем папы, заявившие о меньшей эмоциональной близости с отпрысками. Уже целый ряд исследований показал, что отцовская психология очень чувствительна к сигналам, указывающим на вероятность генетического родства их и детей. А материнская психология — нет. В ходе эволюции мужчины и женщины сталкивались каждый со своими, обусловленными их биологическим полом, вызовами для выживания и продления рода, а значит, женский и мужской мозг формировались по-разному — и потому различаются.
Сходство «родитель — ребенок» измерялось количественной оценкой как доля корректных соответствий черт лиц родителя и чада и производилось выборкой сторонних оценщиков. Внешнее сходство женщины со своим ребенком никак не влияет на их взаимную эмоциональную близость. Сходство мужчины со своим ребенком — влияет
НИЧТО В ЖЕНЩИНЕ НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА, КРОМЕ КАК В СВЕТЕ ЭВОЛЮЦИИ
Теперь должна особо отметить, что такого рода исследования описывают модели, наблюдаемые в обширных выборках мужчин и женщин. Необязательно, чтобы они описывали и вашу ситуацию тоже. Они также не предполагают, что для женщин случайные половые связи представляют собой нечто вроде эволюционного отклонения. Это далеко от истины. На самом деле значительная часть изысканий в моей лаборатории8 сосредоточена на изучении разнообразных контекстов, которые подталкивают женщин к оппортунистическому, сопряженному с риском для них половому поведению[6]. Вместо этого проще сказать, что женская психология в некоторых отношениях в среднем отличается от мужской, поскольку предъявляемые природой требования вынашивать детей и заботиться об их благополучии ставили наших прародительниц перед необходимостью решать определенные проблемы приспособления, от которых мужчины в силу своего пола были избавлены. В том, как мы реагируем на мужчин, детей, змей, пауков, на возможность заполучить партнера, на шоколадный торт, внешность лучшей подруги и вообще на все, заложены решения, которые принимали при адаптивных вызовах наши предки женского пола. Когда перед мужчинами и женщинами возникали одинаковые проблемы в плане выживания и продления рода, мозг и тех и других формировался в одном направлении. А вот когда жизнь сталкивала представителей обоих полов с непохожими задачами выживания и продолжения рода (как правило, в силу различий в размерах половых клеток), женский мозг приобретал свои черты, мужской — свои. Мужчины унаследовали признаки, полезные с точки зрения выживания и продолжения рода, если они присущи мужскому организму. Женщины унаследовали признаки, полезные для выживания и продолжения рода, только в тех случаях, когда ими обладает женский организм.