Помолчав, она добавила:
— Скажи, как теперь отвертеться от приглашения? Не могу же я пить на брудершафт с палачом, каким бы обходительным и галантным он ни был? Да еще после того, как отказалась от отцовского приглашения.
Жюль Грак обнял ее за талию и засмеялся. Искренне и радостно. Девушка удивленно подняла на него глаза.
XXII
Ганс фон Шульц машинально опрокинул в себя бокал коньяку. Мысли беспорядочно вертелись в голове — неясные, отрывочные, чужие.
Он налил еще, отпил, стиснул в ладонях бокал и задумчиво, медленно начал вращать его.
В комнате было слишком жарко, он вяло подумал, что хорошо открыть окно. Вставать не хотелось, приятная усталость окутала все его тело, и он не стал вставать, поставил бокал и закурил сигарету.
“Да, на сегодня я проиграл: не поймал таинственного русского. Но за это я расстреляю несколько заложников. Дюжину для ровного счета вполне достаточно, чтобы нагнать страху и утихомирить кандидатов в герои… Но я еще схвачу за шиворот этого беглого смертника. Город для него — пустыня: он не знает языка, знакомств у него нет. Хуже, город — это джунгли, полные капканов. Нет, в таком положении еще никому не удавалось долго продержаться… А пока что я прикажу расстрелять дюжину заложников”.
Он положил ноги на письменный стол и поудобней уселся в кресле.
“А девчонка действительно недурна… Вечер обещает быть не только музыкальным. Кто знает, может, эта француженка сделает его пикантным и захватывающим. Не зря у нее — как это говорят французы? — многообещающие глаза”.
На старом патефоне, стоящем на полу, волнисто покачиваясь, вращался черный диск пластинки, и вместе с ним в такт поднималась и опускалась металлическая трубка с мембраной, почерневшая от времени, как панцири немецких рыцарей.
Ганс фон Шульц отогнал надоедливые мысли и приготовился слушать музыку.
Сейчас зазвучит всемирно известный похоронный марш из “Гибели богов”. Сколько раз и с каким наслаждением слушал он эту трагическую музыку, музыку небытия, — она начиналась глухими и ритмичными ударами, которые потом подхватывала угрожающая, нарастающая тема смерти.
Сквозь туман опьянения Ганс фон Шульц вдруг ощутил в музыке Вагнера какое-то дурное предзнаменование. Почему-то вспомнился конец богов в Валгалле, охваченных пламенем, когда огонь пожирал тело погибшего Зигфрида, и он невольно задумался о положении в современной Германии. Фюрер витийствует, а настоящие нацистские идеалы гибнут. Он пожал плечами и с необыкновенным подъемом, обычно не присущим ему, проговорил:
— Если смешное и вправду убивает, я уже давно покойник. Старик Ницше говорил, что опьянение показывает вещи в воображаемо: а не в реальном мире, идеализирует их. У меня — наоборот: все окрашивается в траурный цвет и… — Он заколебался. — И разочаровывает.
Фон Шульц с удивлением заметил, что разговаривает сам с собой, и сердито швырнул сигарету в огромную бронзовую пепельницу на бамбуковой подставке.
“Нацистские идеалы? Уж не гестапо ли? — Он рассмеялся. — А почему бы не гестапо? Германия создана, чтобы побеждать и властвовать. Англия в руках евреев. Франция морально вырождается. Россией правят дикари, а Америка прогнила насквозь”.
Черные мраморные часы пробили четверть четвертого.
“Итак, подведем итоги последних дней. Не густо. Коллективный побег арестованных из гестапо. Неуловимый большевик, убивающий в сутки по офицеру”.
Уровень коньяка в бутылке падал еще стремительней, чем его настроение. Половина бутылки за час! Что и говорить, темпы генеральские.
“Ну и прекрасно, пускай. А что делать с Вернером? Я его отправлю на русский фронт. Между атаками он будет иметь возможность думать о смысле жизни. Он, видите ли, хотел защитить меня и убил француза. Мерзавец! Если он такой самоотверженный, то пусть лучше поможет немецкой армии взять Сталинград”.
Он снова протянул руку к бутылке.
“Нет, мне решительно нравится эта маленькая француженка… Кошечка с зелеными глазами…”
Зазвонил телефон, и фон Шульц нехотя взял трубку.
— Алло! А, добрый день, мадемуазель. Конечно, внимательно слушаю. О! Это очень и очень интересно! Дело приняло такой оборот… Нет, нет, это я для себя, одна моя мысль, которая вам ни к чему. Дальше, прошу вас! Чудесная работа. Вы новая Мата Хари… Что? Но это же комплимент! Вы такая же талантливая и такая же прекрасная.
На его тонких губах появилась ироническая улыбка.
— Когда все окончится, заходите ко мне. Нет, не служебный разговор, разопьем бутылочку тет-а-тет за наши успехи… Через полчаса западня захлопнется, не волнуйтесь… Вы уверены, что именно таким путем нам удастся схватить верхушку? Хорошо, повторите адрес. Страховая контора Антуана Боннета, площадь Филипп-Маркомб, один. Благодарю!