«Информация хочет стать свободной» — так говорят. Похоже, первым это сказал Стюарт Бренд, основатель издания Whole Earth Catalog.[8]
А я считаю, что информация не заслуживает свободы.
Кибернетическим тоталистам нравится представлять информацию чем-то живым, имеющим собственные идеи и амбиции. Но что если информация не одушевлена? Что если она даже более чем не одушевлена и является лишь артефактом человеческой мысли? Что если лишь люди реальны, а информация — нет?
Конечно, технически существует термин «информация», которым описывается нечто вполне реальное. Это вид информации, который соотносится с энтропией. Но такой фундаментальный вид информации, существующий независимо от культуры наблюдателя, не является тем, что мы можем ввести в компьютер. Это не тот вид информации, который предположительно стремится к свободе.
Информация есть отчужденный опыт.
Можно рассматривать культурно декодируемую информацию как потенциальную форму опыта, аналогично тому как можно рассматривать лежащий на краю стены кирпич как тело, обладающее потенциальной энергией. Когда кирпич подвинут и начинает падать, потенциальная энергия себя обнаруживает. Но это возможно только потому, что ранее кирпич подняли на эту стену.
Подобным образом, сохраненная информация может преподнести опыт, если ее побудить на это определенным действием. Файл на жестком диске действительно содержит объективно существующую информацию. Тот факт, что биты различимы, а не перемешаны в кучу — подобно тому как жар сплавляет предметы, — и делает их битами.
Но биты потенциально могут для кого-то что-то означать лишь в том случае, если с ними что-то делают. Когда это случается, между хранителем и получателем битов действует общность культуры. Опыт — вот единственный процесс, способный открыть информацию.
Та разновидность информации, которая, как говорят, стремится к свободе, есть не что иное, как отражение нашего разума, и сама по себе она не может ничего хотеть и никуда стремиться. Ей не станет хуже, если она не получит того, что хочет.
Но если вы намерены отойти от старой религии с ее надеждой на то, что Господь дарует бессмертие в другой жизни, к новой, где вы мечтаете стать бессмертным, загрузившись в компьютер, то вам просто необходимо верить в то, что информация реальна и жива. Тогда для вас будет важно изменить человеческие институты — искусство, экономику и право, чтобы позволить укрепить представление об одушевленности информации. Вы требуете, чтобы остальные жили в рамках вашей новой концепции государственной религии. Вам нужно, чтобы мы обожествили информацию и укрепили вашу веру.
Это заблуждение, имеющее примечательные истоки. Его сформулировал Алан Тюринг незадолго до того, как покончил с собой.
В научных кругах самоубийство Тюринга — щекотливая тема. Об этом избегают говорить, поскольку мы не хотим, чтобы один из отцов-основателей выглядел как герой таблоидов и чтобы необычные обстоятельства его смерти затмевали память о нем.
Наследие Тюринга-математика превыше любых сенсаций. Его вклад поистине элегантен и фундаментален. С его помощью были сделаны огромные скачки в развитии, в том числе, математических основ цифровых вычислений. Высшая награда в области информатики, наша Нобелевская премия, названа в его честь.
Однако также необходимо признать Тюринга и культурной фигурой. Прежде всего надо понимать, что он был одним из величайших героев Второй мировой войны. Он был первым хакером — человеком, использовавшим компьютер для взлома систем безопасности врага. Например, он применил один из первых компьютеров для взлома нацистского шифра «Энигма», который математики считали неприступным. Сами нацисты декодировали «Энигму» с помощью механического устройства размером с сигарную коробку. Тюринг взломал шифр, преобразовав его в последовательность битов, которую можно было проанализировать с помощью компьютера. Кто знает, в каком мире мы бы сейчас жили, если бы Тюрингу не удалось взломать «Энигму»?
Второе, что надо знать о Тюринге, — он был геем в те времена, когда это было противозаконно. Британские власти, полагая, что совершают очень благородное дело, принудили его пройти шарлатанские медицинские процедуры, которые предположительно должны были скорректировать его гомосексуальность. Странно, но они заключались во введении больших доз женских гормонов.
8