Станюкович Константин Михайлович
'Вы не нужны'
Константин Михайлович Станюкович
"Вы не нужны"
I
Александра Николаевна Болховская мрачным зимним утром сидела в кабинетике своей маленькой квартирки на Васильевском острове и усердно заполняла лист бумаги цифрами.
Она служила в контроле сборов одного железнодорожного управления я торопилась окончить работу, чтобы попросить перед праздниками аванс в счет жалованья.
Предстояли экстренные расходы.
- Ну, мамочка, пора мне в гимназию.
И подросток, славная девочка с большими темными глазами, крепко поцеловала мать.
Александра Николаевна любовно взглянула в лицо дочери, внимательно осмотрела ее костюм и сапоги и сказала:
- На днях, моя крошка, мы поедем купить тебе новые сапоги и шубку. В твоем пальтишке холодно. Мороз большой.
- Ничего, мама, гимназия близко. Я бегом! - и заботливо прибавила, - да где ты, мама, денег достанешь? Жалованье мы уже взяли.
- Возьмем вперед, Маруся.
- Да тебе, мамочка, может быть, неприятно? С шубкой подождем.
Александра Николаевна особенно нежно и порывисто поцеловала девочку и, улыбаясь ласковой материнской улыбкой, ответила, что приятнее всего знать, что Маруся не простудится.
- Ну, пора! Уже без четверти девять.
В прихожей мать осмотрела калоши дочери, надела на нее ватное пальто, еще раз поцеловала гимназистку и закрыла за ней дверь.
"Конечно, Уржумцев разрешит", - успокаивала себя Болховская. Она имеет полное право взять в счет жалованья.
Александра Николаевна служит в правлении пять лет, работает усердно, и начальник не смеет обвинить ее в недобросовестности.
Правда, Уржумцев был ограниченный и влюбленный в себя человек, воображающий, что он гениальный инженер и вдобавок красавец, в которого все женщины влюбляются. Александра Николаевна не пользовалась его расположением. Она не восхищалась им, не проникалась его речами и нередко позволяла себе не соглашаться с его мнениями.
"Но как он ни безнадежно глуп, а не скотина же он, чтобы отказать в авансе", - подумала Болховская.
Перед праздниками ей деньги были особенно нужны. Она рассчитывала на то, что жалованье вперед и наградные позволят ей извернуться. И она еще быстрее подсчитывала цифры и щелкала костями счетов.
Трудно было ей, но она не унывала и работала как вол в своем правлении. Недаром же она получала там высший оклад - семьдесят пять рублей, за вечерние занятия - пятьдесят и, кроме того, давала уроки.
Еще недавно красивая, свежая и оживленная, Александра Николаевна казалась старее своих тридцати шести лет, больной и хилой.
Но в лице этой, по-видимому, усталой женщины было что-то упорное и бодрое. В ее прелестных глазах светились ум и энергия. Видно было, что ее сломать не легко.
Александра Николаевна потянулась, расправляя спину, поморщилась как бы от боли, облегченно вздохнула, взглянув на последние написанные ею цифры, как раздался звонок, и в кабинет вошла кухарка, и, подавая Болховской конверт, сказала:
- "Кульер", Александра Николаевна.
- Дожидается?
- Нет, барыня, ушел.
Александра Николаевна вскрыла конверт, пробежала письмо и, побледневшая, опустилась на кресло как подкошенная.
- Да что же это? - прошептала она в тоске. И, словно бы не доверяя только что прочитанным словам письма, она снова прочитала: - "К сожалению, вынужден сообщить вам, что по приказанию управляющего контролем сборов вы с первого ноября не нужны".
Письмо было подписано правителем дел и хорошим знакомым Александры Николаевны.
II
Возмущенная Александра Николаевна повторяла:
- Ведь и прислугу так не рассчитывают. Хоть бы предупредили.
Через полчаса она уже была в правлении.
Поднявшись в комнату, где она занималась, Александра Николаевна поздоровалась с несколькими барышнями, сидевшими за столами, и подошла к Стрижову, молодому белокурому господину с пухлым, несколько рыхловатым лицом и большими голубыми глазами.
Уже при виде его сконфуженного, внезапно отведенного взгляда Александра Николаевна решила, что этот господин замешан в ее увольнении.
- Здравствуйте, Сергей Александрович, - проговорила возбужденно Александра Николаевна, протягивая молодому человеку руку. - Это что значит?
- Что, Александра Николаевна? - словно бы не понимая, о чем спрашивает конторщица, мягким, елейным голосом проговорил блондин, и его голубые красивые глаза внимательно разглядывали лежавшую перед ним бумагу.
Александра Николаевна скорее сразу почувствовала, чем поняла, что этот товарищ лгал.
- Вы ничего не знаете? Я больше не нужна.
- Неужели? Да этого не может быть, Александра Николаевна. Верно, какое-нибудь недоразумение. Самое лучшее, объяснитесь с Уржумцевым. А то, может быть, председатель правления устроил эту штуку? Он ведь любит новые, молодые женские лица. Пожалуй, пристроил барышню, чтобы обеспечить любовные расходы на казенный счет. А может, и сам Уржумцев подыскал хорошенькую брюнетку. Ах, Александра Николаевна, не особенно приятно здесь служить! прибавил Стрижов.
- Так вы так и не знаете, за что меня увольняют?
- Честное слово, наверное не знаю. Недаром же Уржумцев - человек настроения и вдобавок... - И, понижая голос до шепота, молодой человек, показав длинным, выхоленным пальцем на свой лоб, сказал: - Знаете, какой фрукт Уржумцев!
- Однако вы, Сергей Александрович, очень ухаживаете за "фруктом", - с нескрываемой насмешливой иронией проговорила Болховская, и в ее глазах мелькнуло презрение.