Карабинера вдруг охватило беспокойство. Солнце в проеме двери показалось ему чересчур красным, а коридор слишком черным. Он не знал, что делать. Сидеть снаружи или войти? Всюду враги.
Карабинер посмотрел в глубину холодного тюремного коридора. Все по-прежнему: железные двери камер с малюсенькими окошками, сырость и холод. И тут он услышал песню… «Неужели опять?» — подумал он с ужасом, и дрожь пробежала по телу. Да, сомнений не могло быть: песня началась в одной камере, ее подхватывали в других. Песня все нарастала и нарастала. Теперь казалось, что поет вся тюрьма.
В этот момент и появился в тюремном дворе капитан. Сержант и карабинер ругались, кричали. Но заключенные продолжали петь. Когда капитан вошел внутрь, темный коридор показался ему пастью раскаленного горна, а керосиновые лампы яркими углями. Он закрыл глаза и закричал, но этот крик отчаяния и страха потонул в песне. Только сержант и карабинер побледнели и застыли на месте. А песня продолжала набирать силу.
У входа появились унтер-офицер и несколько карабинеров. Увидев капитана, они вытянулись, а унтер-офицер попытался отрапортовать. Но напрасно. Капитан ничего не услышал — слова рапорта заглушала песня.
Карабинеры с руганью метались по коридору, колотили в железные двери камер, угрожали карцером, но напрасно. Песня продолжала звучать.
Унтер-офицер поставил к каждой камере по карабинеру и приказал стучать, чтобы хоть так заглушить песню.
Капитан, не выдержав всего этого, бледный, выскочил на тюремный двор. Закурил сигарету. Сделал несколько глубоких затяжек и отшвырнул ее в сторону. Но тут же пожалел: не хотелось, чтобы подчиненные видели его в таком волнении и страхе. Капитан попытался улыбнуться.
— Пусть поют сегодня! — небрежно бросил он.
Унтер-офицер не поверил своим ушам. Он ждал упреков, ругани и даже наказания.
Эти слова окончательно сбили бедного унтера с толку. Он не ожидал столь неожиданного перехода и теперь стоял, раскрыв рот. Наконец унтер-офицер пришел в себя и даже что-то пролепетал в ответ.
— Послушайте! — подошел к нему капитан.
— Да, господин капитан!
— Когда придут машины, чтобы не было никакого шума! Никто не должен ни о чем даже догадываться. Понимаете? Только я и вы знаем об этом. Пока…
— Слушаюсь, господин капитан.
— Иначе…
— Как прикажете, господин капитан.
— Не забудь поставить побольше часовых у приюта. И чтобы сюда никто не проник в этот день! Понял? Никто!
Капитан повернулся к унтеру спиной, не желая больше слушать эти «слушаюсь» и «как прикажете».
Бросив взгляд на пароход, он опять забеспокоился: «Только бы все удалось. Тогда повышение, награды и, может быть, перевод в Рим…»
Капитан ускорил шаг. Но время… Как медленно тянется время! Оно будто остановилось.
5
Для Агрона в этот день время тоже как будто остановилось. Утренняя встреча с Петритом не выходила из головы. Прошло уже много времени, а щека все еще горела.
Трима на условленном месте пока не было, наверное, не вернулся с рыбалки. Агрон посидел на камне у дороги, а потом спустился к морю, где ребята гоняли мяч.
— Куда ты запропастился? — появилась перед ним Дрита. — Я тебя весь день ищу.
— Я ждал Трима. Он… — вяло оправдывался Агрон. Взгляд его был устремлен вверх, на дорогу, которая шла от моря.
— Я тебя для этого и ищу. На, возьми! — и она протянула листок бумаги, сложенный вчетверо и прошитый по углам ниткой.
— Нужно сегодня же доставить в тюрьму! — пояснила девочка.
— В тюрьму? Кто меня туда пустит?!
Дрита лукаво улыбнулась:
— Ты что, струсил?
— Я? — Агрон даже кулаки сжал.
— Ладно, успокойся, — смилостивилась Дрита. — Я знаю, что ты не трус. Это письмо кому нужно доставит в тюрьму кузнец. Трим поручил нам передать письмо ему. А уж он знает, как быть дальше. Только с этими разговорами мы и к кузнецу опоздаем.
— Побежали быстрее, — заспешил Агрон.
— Трим говорил, — уже на бегу тараторила Дрита, — чтобы мы были осторожны.
Они уже не могли бежать — дорога поднималась в гору. До кузнечной слободки было совсем близко. Шли молча. Каждый думал о своем. Полуденная жара усиливалась. Кое-где на окнах магазинов стали опускать жалюзи. Рассыльные мальчики обильно поливали водой мостовую перед витринами.
Из небольшой кофейни доносились крики игроков в трик-трак, голоса болельщиков, смех.