Покачав хвостом, он сделал вираж и начал медленно снижаться. На его основании проволокой была прикреплена записка:
«Агрон, брат мой! Не сердись. Не было выхода. Они посылали меня за сигаретами. Следом надзиратель Джовани. Тогда я и ударил тебя, чтобы он не понял, что мы знакомы. Директор говорит, что скоро нас повезут в Италию. Что делать? Ждем».
И уже через час эта записка была в руках Трима.
7
Солнце клонилось к закату, прямые, уже нежаркие лучи били в тюремные окна. Заключенный десятой одиночной камеры ходил из угла в угол. Он вновь и вновь думал над словами, переданными ему ребятами. Итак, очевидно, скоро. Только бы узнать точное время.
«Два дня нас не выводили на прогулку во двор тюрьмы, — думал заключенный. — Два дня капитан выдерживал характер, наказав нас за песни. А может быть, это вовсе не наказание? Может быть, капитан перед отправкой на пароход боится выводить всех вместе? Значит, скоро, совсем скоро! Но когда? Время отправки сообщим», — вспомнил он.
Заключенный подошел к стене, которая отделяла его камеру от камеры соседа справа, прислушался, все ли спокойно, и начал что-то выстукивать.
Через некоторое время сосед ответил: ждет указаний.
«Самое главное — день и час», — думал узник десятой камеры.
В это время по длинному тюремному коридору кто-то шел. Он останавливался перед каждой камерой, поднимал глазок на двери: все ли в порядке?
Возле камеры № 10 человек задержался чуть дольше, чем у других.
Заключенный вздрогнул от еле уловимого шороха и обернулся — под дверью лежал комочек серой бумаги.
Заключенный развернул записку. В ней говорилось:
«Дорогой друг! Пчел хотят увезти. Мы подыскиваем новую пасеку. Время отправки сообщим».
И было приписано другим, торопливым почерком:
«Отправка завтра ночью в двенадцать часов».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Начинался третий день непрошеного визита черного парохода к берегам маленького албанского городка. Внешне казалось, что жизнь катится по привычному руслу; в которое загнал ее режим фашистской оккупации.
Но невероятные события назревали исподволь…
Итак, известно: пришел итальянский пароход, чтобы увезти детей из приюта. Так думают жители города, так считают приютские ребята. Эту версию всячески поддерживают капитан карабинеров и директор приюта. Дети в приюте ведут себя мужественно и сплоченно: им известно, что их не оставят в беде, о них думают, они делают то, что им поручено через Петрита старшими товарищами: шумно протестуют против отправки в Италию.
Оккупанты и мысли не допускают, что их план известен городскому подполью, партизанскому отряду в горах, нескольким заключенным в тюрьме.
Капитан разрабатывает операцию вывоза заключенных из тюрьмы и погрузки их на пароход. Свою операцию разрабатывают и албанские патриоты.
Очень важно, чтобы правильно вели себя приютские ребята. Еще вчера вечером у Трима возник новый план, цель которого — отвести опасность от Петрита…
2
Всю ночь Селё не сомкнул глаз: он думал и думал о задании, которое ему поручил Трим. Ведь это было первое в его жизни серьезное взрослое поручение.
Еще не совсем рассвело, а Селё уже расхаживал по базарной площади. Жалюзи лавок были плотно закрыты. Где-то сонно покашливал сторож.
Из головы мальчика не выходила одна мысль: «Примет или нет?»
Селё сел на каменный порог лавчонки и стал терпеливо ждать. Одно за другим со скрежетом поднимались жалюзи соседних лавок и магазинчиков. Базарная площадь постепенно оживала. Пришел наконец и хозяин лавчонки, у которой сидел Селё. Не обращая внимания на мальчика, он начал открывать витрину. Селё бросился ему помогать. Так вдвоем они и подняли деревянное жалюзи. Хозяин оценил сноровку мальца и улыбнулся.
— Дайте мне ведро. Я вымою мостовую перед витриной, — попросил Селё и вошел в магазин вслед за хозяином.
Тот удивленно повернул голову.
— А за того ли ты меня принимаешь, мой мальчик?
— Знаете… Я давно заметил, — затараторил Селё. — У всех работают рассыльные, служащие. Господин же не имеет, и я подумал…
— Спасибо! Но у меня нет такой возможности. Понимаешь?
Селё задумался. Постояв некоторое время, он попросил снова:
— Только за обед буду работать, ничего больше…
Теперь, наморщив лоб, размышлял торговец. От удивления он даже перестал расставлять бутылки на полке около прилавка: «Странный парень: работать почти задаром…»
— Я буду не только мыть пол и окна. Я могу делать все, что захотите, господин. Могу товар продавать солдатам. У мамы нас много, господин…