Мигель опешил. Откуда, черт возьми, дон Альфонсо об этом узнал?
- Верно, сеньор комиссар.
- Так-так... Быть может, вы хотели повидаться с Антонио Риберой?
- Да, действительно.
- И... зачем же?
Люхи пожал плечами.
- Сами знаете... Пако...
- Так вы виделись с Риберой?
- Нет... Я битых два часа прождал у двери, но парень так и не появился.
- Странно. И однако он был совсем неподалеку - на калле Беато Орьоль.
- И что же он там делал?
- Умирал... и, я думаю, очень мучительной смертью. Риберу пырнули ножом в живот. Точно так же, как некогда вашего отца...
- Не может быть!
- Но это правда, Мигель Люхи. И мне было бы очень интересно узнать, каким образом вы докажете, что не вы его убили.
Мигель так ясно понимал всю безвыходность положения, что даже не отреагировал. Кто-то другой прикончил Антонио Риберу, который мог бы рассказать ему об убийстве Пако. По этой ли причине разделались с парнем или тут дурацкое совпадение? В конце концов, его мог ударить ножом и какой-нибудь бродяга... Мигель слишком хорошо знал полицейскую кухню, и тут же сообразил, что угодил в тупик и выпутаться почти нет надежды. Все оборачивалось против него: и желание отомстить за Пако, и ссора с Вилларом и его подручными, и то, что он побывал ночью в квартале, где произошло убийство... Даже самый щепетильный судья не колеблясь отправит его на эшафот. Люхи с трудом проглотил слюну. Но больше всего его заботила не столько собственная незавидная судьба, сколько будущее Кончи. Что станется с ней, если его приговорят к смерти? На что она будет жить? Он, Мигель, не желал подчиняться ничему, кроме жажды мщения, и прислушивался лишь к ненависти, с давних пор поселившейся в его душе, и вот результат. Он не только потерпел поражение, но и погубил ту, что ни разу не причинила ему никакого зла, наоборот! Не говоря уж о том, что на дона Альфонса тоже могут возложить ответственность за ошибки подчиненного - все ведь знают об их дружбе... Люхи посмотрел на комиссара.
- Так, значит, тюрьма?
Мартин промолчал.
- Дон Альфонсо, в память о прежних временах я хотел бы, чтобы вы сами сообщили об этом Конче...
Мигель подождал ответа, но комиссар опять не проронил ни слова.
- Вы сумеете объяснить ей все, что нужно... Я не сомневаюсь, Конча поверит в мою невиновность.
- Ты что ж, вообразил, будто я в нее не верю?
Мигель даже рот открыл от удивления. Комиссар обогнул стол и подошел к Люхи.
- Да в конце-то концов, что происходит, Мигель? Совсем ты сдурел, что ли?
- Но вы мне сказали...
- Убивал ты Риберу или не убивал?
- Нет.
- Ну, вот это мне уже больше нравится.
- А вы и в самом деле подумали, будто...
- Даже не знаю... В тебе есть что-то жесткое, какое-то постоянное внутреннее напряжение, и это мешает тебе жить нормально... Если пользоваться модным жаргоном, ты закомплексован... Уже тридцать лет у тебя навязчивая мысль - отомстить за отца. И все твое существование подчинялось этому наваждению. А теперь появился новый долг - смерть Пако. Не отдавая себе в том отчета, ты стал бесчеловечен... Даже судьба Кончи не в счет по сравнению с твоей ненавистью! Не спорь! Бросившись в одиночку на банду Виллара, ты отлично знал, чем рискуешь, но мысль о горе, которое это причинит донье Конче, тебя не остановила... Коллеги уважают тебя, но не любят, потому что ты внушаешь им страх. Узнай они, где ты был сегодня ночью, ни один не поверил бы в твою невиновность.
- Но вы-то поверили!
- С трудом, Мигель, с трудом! И то пришлось забыть, как вчера вечером ты стоял в кабинете Пуига с револьвером в руке, готовый совершить одно, а то и несколько убийств! Но я слишком хорошо тебя знаю и, думаю, ты не способен хладнокровно прикончить жалкую шестерку вроде Риберы. Если бы труп нашли дома - другое дело. Там могла произойти ссора, а под горячую руку ты вполне мог бы наделать любых глупостей. Однако лучший способ доказать, что ты не повинен в смерти Риберы, - это найти его убийцу. Стало быть, ни в какой отпуск ты больше не едешь. Принимайся за дело.
- Но каким же образом...
- Понятия не имею. Но заруби себе на носу: если Виллару взбредет в голову, что это твоя работа, я недорого дам за твою шкуру. Либо он прикажет своим убийцам отправить тебя на тот свет, либо подаст в суд, ссылаясь на то, что ты публично угрожал ему расправой. Меж тем, он неизбежно сопоставит одно с другим, и это для тебя очень опасно. И тут уж я ничем не смогу помочь.
- А что бы вы мне посоветовали, дон Альфонсо?
- Во-первых, и это самое главное, не рыпаться и оставаться в тени, чтобы дон Игнасио и его присные малость подзабыли о твоем существовании. А кроме того, я просил Виллара принять нас обоих сегодня в пять часов.
- Но вы, надеюсь, не заставите меня извиняться перед ним?
- Нет, но надо попытаться его хоть немного умаслить.
ГЛАВА V
Игнасио Виллар никогда не читал газет до двух часов пополудни, то есть пока не садился за столик в ресторане на площади Каталунья, где имел обыкновение обедать.
На калле де Вергара он приезжал лишь к одиннадцати часам, с трудом расставаясь с роскошной виллой на склоне Тибидабо, которую сейчас с ним делила Нина де лас Ньевес. Оттуда вся Барселона виднелась как на ладони. В таком географическом расположении своего жилища тщеславный каид видел своего рода символ и гарантию процветания. Спал Виллар очень мало, и наибольшее удовольствие ему доставляли два-три часа, проведенные в парке, точнее, в великолепно ухоженных теплицах, где произрастали самые редкие цветы, ибо именно они больше всего интересовали этого безжалостного человека. Нина, знавшая о страсти дона Игнасио к экзотическим растениям, в восторге замирала перед каким-нибудь чудищем растительного мира, но никогда к ним не прикасалась, поскольку Виллар разрешал лишь созерцать свои сокровища и сама мысль срезать хотя бы один цветок казалась ему кощунственной. А потому, дабы украсить ложу своей любовницы в "Ангелах и Демонах" или собственный кабинет, дон Игнасио ежеутренне посылал к цветочнице на Пассо де Грасиа.
В тот день Виллар явился в контору в прескверном настроении. На приветствия служащих он не отвечал, а Хуанита, принеся почту прежде, чем шеф ее вызвал, получила нагоняй. Дон Игнасио все никак не мог переварить ночную сцену: столкновение сначала с инспектором, а потом и с комиссаром, странное, чуть ли не дерзкое поведение Гомеса и, еще того хуже, Нины, уехавшей на виллу "Тибидабо", даже не удосужившись его подождать. Когда же Виллар, в свою очередь, вернулся домой, молодая женщина встретила его с каменным выражением лица. А меж тем, именно в тот момент ему очень хотелось заботы и понимания. Он надеялся, что Нина почувствует снедавшую его тревогу, хотя сам он не мог обмолвиться о своих неприятностях ни словом - это уронило бы его в глазах любовницы. По ожесточению полицейских дон Игнасио угадывал, что предстоит серьезная схватка, самая тяжелая из всех, что он вел до сих пор. И впервые за очень и очень долгие годы Виллар не был уверен, что все козыри у него на руках.
Дон Игнасио распекал Хуаниту, которой диктовал письмо, думая совсем о другом, как вдруг в кабинет ворвался Хоакин Пуиг. Подобная бесцеремонность настолько не вязалась с обычным поведением директора кабаре, что до Виллара даже не сразу дошло все неприличие такого вторжения. Однако стоило Хоакину заговорить, как он пришел в себя и дал волю раздражению. Да что же это такое? Кажется, все решили обращаться с ним самым недопустимым образом! Вчера полицейские и Нина, сегодня - еще и Пуиг!
- Дон Игнасио, вы видели...
- Кто вам позволил войти сюда без доклада, Пуиг? Вы даже не постучали!
- Но, дон Игнасио...
- Вон!
- Уверяю вас...
- Вот! И постучите, прежде чем войти!
Хоакин покорно вышел и тихонько поскребся в дверь. Виллар поглядел на Хуаниту. Побледневшая девушка с ужасом наблюдала эту сцену. Она, по-видимому, ничего не поняла, но явно перепугалась. По тому, как стучал Пуиг, угадывалось, что и он тоже далеко не спокоен. Дон Игнасио умиротворенно улыбнулся: он все еще внушает страх!